Я должен посылать вас в пекло и знать: сработаете, вернетесь. И поскольку от меня это зависит, я на выстрел не подпущу к космосу людей с мечтами о героической гибели. Ясно?
— Да нет у меня такой мечты. Я тоже жить хочу.
— Не умеешь ты жить. И мы научить не сумели. Так что…
— Да понятно. Но мне это все не нравится. Я пока не могу объяснить. Мне кажется, что вы в принципе неверно готовите десантников.
— Даже так?
— Даже. И я докажу. Только мне надо подумать.
— Думай. Будем весьма благодарны, если додумаешься. Ты же знаешь, у нас существует и экспериментальная группа. Я ведь не настаиваю категорически, что мы тут боги и все делаем правильно. Делаем, что можем. Так сложилось на практике. Теория отстает. Но пока что я на своих десантников не обижался.
— И что же — все возвращались?
— Не все…
— А вы их из Корпуса отчисляли — посмертно…
— Знаешь что? Иди-ка ты… думать.
— Есть…
Вот так и расстался Ант с Корпусом Десантников. Не он первый, не он последний. Только Ант решил додуматься.
В Корпусе о нем скоро забыли. Да и помнить было особенно нечего. Иногда, впрочем, приползали далекие усталые слухи, которые издыхали на пороге Корпуса. Десантники слухи презирали.
Прошло несколько лет.
И однажды утром Ант вернулся. Ему пришлось довольно долго объяснять, что он именно «»Ант: знавшие его ранее с трудом соглашались опознать в сухощавом, седом и дочерна загорелом мужчине бывшего своего курсанта. А перемены в этом человеке поражали. И, в первую очередь, его инструктор отметил полное отсутствие мимики, почти машинную точность и завершенность каждого движения.
Ант очень коротко рассказал о себе Биолог. Работает в лаборатории, занимается проблемами выживаемости и адаптации. Последние годы провел в горах — отсюда и необычный загар. Жизнью доволен. А потом возникла неловкая пауза. Инструктор попытался ее замять с помощью испытанного средства — чашки кофе, но Ант жестом отказался и неожиданно попросил:
— Пустите в симулятор.
Офицеры переглянулись. В конце концов они ничем не рисковали — все-таки десантная подготовка у парня была. Да и просил он как-то необычно — твердо, вызывающе. Инструктор припомнил угрозу Анта додуматься, посмотрел на него внимательно и пригласил дежурного медиколога. Через пять минут карточка врачебного допуска легла на стол оператора.
…Человек вырвался из фашистского концлагеря, спрятавшись среди трупов и притворившись мертвым. Стеклянно неподвижны были его глаза, почти не билось сердце, закоченело в неподвижности тело. Трупы замученных, истерзанных, умерших от голода, болезней, безнадежности людей швыряли, как бревна, на скрипучие дроги. Швыряли равнодушно, даже не обшарив напоследок, даже не замечая, что среди мертвых — вчерашний напарник по зондеркоманде. И так же равнодушно стояла маленькая лошадка. Ее тело, длинные ресницы, гривка все гуще покрывались курчавым инеем. Лошадка дремала. Наконец, повинуясь шлепку вожжей, она пошла, кажется, даже не проснувшись. Не в первый раз, и не в десятый старик возчик из цивильных сопровождал скорбный страшный груз. Недалека была дорога — от лагерных бараков до ненасытных рвов, куда сваливали трупы. И возчик брел знакомым путем, часто оглядываясь на дроги, шепча молитву, комкая в руках шапку. У ворот лагеря его неожиданно задержали. Худой охранник, с зеленоватым, забрызганным веснушками лицом, несколько секунд рассматривал старика, лошадку, дроги. Потом, ни слова не говоря, закинул за спину автомат, нехотя поднял с земли лом и побрел к дрогам. Скользнул взглядом по изломанным смертью и морозом телам, лениво размахнулся ломом… Ткнул наугад несколько тел, неправдоподобно легко пробивая грудные клетки. На третьем ударе лом прошел сквозь сердце Анта…
Инструктор и оператор разом перевели дыхание и переглянулись. Оператор пожал плечами и потянулся отключить симулятор. Но его руку придержал медиколог. Индикаторы не фиксировали смерти Анта. Зеленый глазок пульсировал, отмечая дыхание- медленно, но ритмично сигналил: «Жив! Жив!».
Напряженно приникли к экранам контроля трое — инструктор, оператор, медиколог. У медиколога мелко тряслись пальцы.
…Трупы свалили в ров, у которого мерзла и кляла собачью службу редкая охрана. Колючий снежок сеялся, припорашивая тела — их нельзя было закопать: земля застыла до железного звона. По весне, по оттепели засыплют их известью, и бульдозер прикроет нечеловеческие деяния людей. А пока и в смерти нет приюта и покоя мученикам.
Ночью Ант вздохнул глубже. Еще… и еще раз. Он отладил дыхание, переждал становление работы сердца, в котором уже затянулась пробитая ломом дыра. Кровь быстрее заструилась в сосудах, согревая и оживляя тело. Восстанавливались порванные безжалостным железом ткани, разбитые кости грудной клетки. Одновременно Ант перестроил зрение на ночное видение. И наконец он выполз из-под трупов, на мгновение замер на бруствере рва. Тихо… И Ант исчез, прикрытый мутной муторной метелью.
…Медиколог пил воду. Четвертый стакан. Оператор подозрительно разглядывал симулятор. Инструктор припоминал (и безуспешно) подробности своего разговора с Антом при отчислении.
Ант принял душ и пришел на пульт. Сел, весело и ехидно осмотрел присутствующих и сказал:
— Все понятно? Или еще продемонстрировать?
Медиколог заломил руки. Он был впечатлительным человеком.
Инструктор сдержанно ответил:
— Ну, пока что не очень понятно. Что за фокусы, парень?
Оператор вставил недружелюбным тоном:
— Только вразумительно и без театральных эффектов.
— Ну, какие уж тут эффекты… Короче, перед вами — идеальный десантник. То есть… Убить меня, конечно, можно, но для этого придется очень и очень постараться. Я могу совсем не дышать час и почти не дышать сутки. Я могу практически мгновенно регенерировать ткани тела. Могу пить концентрированную кислоту и закусывать мышьяком. Мне не страшна радиация — в разумных пределах, конечно. Могу моментально повысить электрическое сопротивление тела. И… впрочем, это долго и скучно перечислять. Я неуязвим практически вообще. Ну, разве что мне отрезать голову, но это я еще должен позволить…
Медиколог наконец успокоился. Он кивнул начавшему входить в штопор бешенства инструктору и обратился к Анту:
— Тихо. Тихо, тихо. Я не буду тебе объяснять, что ты тут сейчас наговорил. Психолога тоже не буду вызывать. Это лишнее.
— Лишнее, — согласился Ант. — И вообще, чего мелочиться? Психолога… Консилиум собирайте. Академию наук.
— Академия никуда не денется. А пока, будь добр, пройди в медицинский блок. Там и поговорим.
И они ушли. Инструктор посмотрел в потолок и длинно, неумело выругался. Оператор молча высветил на экране схему симулятора и начал гонять по ней тест, ища неполадки. Он не верил в чудеса.
А через неделю к инструктору пришел очень несчастный медиколог, рухнул на спартанскую постель хозяина и сказал:
— Все — правда. Все, что он говорил. И еще много чего… Вот отчет комиссии, которая с ним работала. Запас кислорода в мышцах, кожное дыхание, управление первой сигнальной системой… Ох, и шуму там сейчас! Академик Ливэн чуть не в инфарктном состоянии. Этот парень — идеальный десантник. Мечта.
Инструктор бегло просмотрел отчет и пошел искать Анта. Он нашел своего бывшего курсанта в дальнем уголке парка. Ант сидел на камне у озера. Он выглядел плохо — усталым и мрачным. Казалось, что ему холодно.
Инструктор остановился и несколько мгновений в упор разглядывал человека, которого он когда-то
