Служебный вход выглядел скромнее, рядом с дверью звонок. Я позвонила и стала ждать. Минуты через три дверь приоткрылась, и я увидела не дюжего санитара, а худенькую старушку в белом переднике и косынке.
– Здравствуйте, – сказала она приветливо.
– Мы договаривались с главврачом, моя фамилия Алексеева.
– Проходите. Я сейчас все узнаю.
Здесь была крохотная приемная, женщина заперла входную дверь, улыбнулась мне и ненадолго ушла. Я разглядывала рисунки в рамках, которые украшали стены, и вдруг… выразить свое тогдашнее состояние словами очень трудно. Я смотрела на рисунок перед собой, а по спине шел холод. И чувство такое, точно волосы встали дыбом от ужаса. Чем меня мог так поразить абстрактный рисунок? Разноцветные всполохи, которые всасывало в огромную воронку…
Я закрыла глаза, заставив себя дышать ровнее, потом вновь их открыла. Рисунок как рисунок. Но чувство животного ужаса не проходило, более того – оно усиливалось.
– Опять какая-то чертовщина, – пробормотала я.
Наконец старушка вернулась.
– Идемте, я вас провожу, – сказала ласково.
– Чьи это рисунки? – спросила я.
– Наших пациентов. Им очень полезно рисовать. Я тоже рисую, – вдруг сказала она и смутилась. – Успокаивает.
– А вот этот рисунок вам нравится?
Женщина взглянула на него и кивнула равнодушно.
– По-моему, получилось красиво. И рамка хорошая. Это у нас Василий Кузьмич столярничает. Кабинет главврача на первом этаже, вон туда, по коридору. Ангелина Павловна у себя.
– Спасибо, – поблагодарила я, женщина кивнула.
Дверь была снабжена стандартной табличкой. Я постучала и после разрешения вошла. Ковалев предупредил меня, что договорился с врачом о небольшом интервью, а уж там мое дело, как вывести разговор на интересующую меня тему.
Главврач – дама лет пятидесяти, хрупкая и очень красивая – встретила меня счастливой улыбкой. Не психушка, а райский уголок! Мы познакомились, я сообщила о цели своего визита и задала несколько общих вопросов: история возникновения приюта и прочее. Оказалось, что попасть сюда не так просто. Благотворительность имела место, но это скорее клиника для богатых психов. Хотя и с психами вышла неувязочка: пациенты в основном люди, нуждающиеся в тишине, уединении и особом уходе. Теперь улыбки персонала становились понятны и больше не вызывали нервного тика.
– Сколько у вас пациентов? – спросила я.
– Сейчас двадцать три. Большинство живет здесь по нескольку месяцев, некоторые уже несколько лет. Для общества эти люди опасности не представляют и могут покинуть приют в любое время.
– Можно взглянуть на палаты? – спросила я.
– Конечно. Идемте.
Палаты были небольшие, одноместные и напоминали больничные, хотя им и пытались придать, так сказать, домашний вид. Та, в которую мы заглянули, была пуста.
– Здесь есть общая комната. Там собираются посмотреть телевизор, поиграть в шахматы или просто поговорить. Вот, взгляните.
Гостиная выглядела образцово. Двое старичков в халатах разглядывали стену перед собой. Еще двое сидели за шахматным столом, один вроде бы спал, опершись рукой на шахматную доску, другой шевелил губами.
– Кто выигрывает? – с умильной улыбкой спросила Ангелина Павловна, наклонившись к нему.
Дедок посмотрел с испугом и ответил:
– Совершенно мерзкая погода. У меня ноет пятка. Всегда ноет, когда мерзкая погода.
– Сестра придет и сделает вам массаж.
Тут из огромного кресла, которое я посчитала поначалу пустым, раздался писклявый голосок:
– Он опять превращается.
Я обошла кресло и увидела женщину, которой могло быть и семьдесят, и сто лет. Совершенно невероятное создание, похожее на экзотическую птичку.
– Запретите ему это. Я его боюсь.
– Ну, полноте, Лариса Эдуардовна, полноте, – попеняла ей врач, ласково погладив плечо.
– Нет, запретите!
– Хорошо, мы еще поговорим об этом.
– Кто во что превращается? – тихо спросила я, когда мы покинули гостиную.
– Старушке трудно ужиться с соседями. Каждый раз ее кто-то раздражает.
– Я далека от медицины, но они производят впечатление… – Я кашлянула, пытаясь найти подходящее слово.
