Стрельба тут же прекратилась. К машине со стороны Мелеха подошел тип в маске с пистолетом в руке, захлопнул дверь, а потом выстрелил, глядя себе под ноги. То, что я до этой минуты была еще жива, вызывало у меня удивление, но оно быстро прошло, и явилась мысль простая и ясная: если и жива, то ненадолго. Сейчас это поправят, дядька в маске не мент, дураки они, что ли, так себя вести, это киллер, а киллеры свидетелей не оставляют. «Поделом мне, – подумала я, – не будешь человека в ловушку заманивать».
Киллеров оказалось трое. Один из них, тоже в маске, распахнул мою дверь, я сидела в полуобморочном состоянии, таращась на него во все глаза, а он, схватив меня за шиворот, выволок из машины, прислонил к ней и сказал:
– Жива? Хорошо. А это для твоей же пользы. – И ударил меня по голове. Не знаю чем. В больнице сказали, что, должно быть, прикладом. Мне-то без разницы.
День явно не задался: сначала меня ударили ребром ладони по шее, и я отключилась, теперь предположительно прикладом… Неудивительно, что моя бедная голова не выдержала. Словом, я очнулась в больнице, в бинтах, со страшной головной болью и тоской в сердце.
Я разглядывала потолок, пытаясь вспомнить события, предшествующие моему появлению здесь, пока не появилась медсестра.
– Очнулись? – спросила она, я слабо кивнула, женщина улыбнулась и вышла из палаты, в которой я находилась одна, но уже через несколько минут пришли сразу четверо: двое мужчин и две женщины. Один, самый старший, что-то говорил, остальные кивали, а у меня все плыло перед глазами, пока я не отключилась окончательно с бодрящей мыслью: «Меня вроде бы спасли».
Когда я очнулась вторично, на стуле возле окна сидел Юра в белом халате и с постным видом.
– Юра, – позвала я хрипло, потому что смотрел он в окно, а не на меня. Юра повернулся и поспешно подошел к постели.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он участливо.
– Нормально. – Я и в самом деле так себя чувствовала, потому что представляла себя изрешеченной пулями, а тут никакой боли, не считая головной, но и та вполне терпима, да еще легкая тошнота, руки-ноги целы, и я могу ими шевелить. О чем еще можно мечтать?
– Может, воды? – предложил он, хватая стакан.
– Не надо. Ты лучше расскажи, что со мной случилось?
– Что случилось, – вздохнул он. – Поступил сигнал о стрельбе в районе элеватора. Выехавшие патрульные обнаружили в ста метрах от развилки расстрелянную машину марки «БМВ», рядом с ней тебя без сознания с черепно-мозговой травмой, вызвали «Скорую», тебя привезли сюда.
– А Мелех?
– Что – Мелех?
– Его убили?
– Ты меня об этом спрашиваешь? – вроде бы удивился Юра.
– Конечно, раз, кроме тебя, здесь никого нет.
– Но ведь ты была там, верно?
– Значит, Мелех мертв?
– Наверное.
– Ничего не понимаю, – насторожилась я, – сначала стреляли из автоматов, потом подошел тип в маске и произвел контрольный выстрел, кажется, это так называется?
– Так, – кивнул Юра без всякого намека на энтузиазм.
– Его нашли?
– Труп? Нет.
– Куда же он делся? Не с собой же они его прихватили?
– Выходит, с собой.
– Зачем им труп? – растерялась я. – А Витю нашли?
– Нет.
– А искали?
– Конечно, то есть… Слушай, нам надо поговорить.
– А мы что делаем?
– Ты как себя чувствуешь?
– Ты уже спрашивал. – Мы как-то незаметно перешли на «ты» и возвращаться к прежнему «выканью» не хотелось, беда, как известно, сближает.
– Разговор серьезный, не хотелось бы сейчас, когда ты только-только в себя пришла.
– Ты меня пугаешь…
– Лежи себе спокойно и поправляйся, только ни с кем ни о чем не говори, предварительно не потолковав со мной. Кто бы ни пришел, менты или еще какие граждане, отвечай: голова, мол, болит, ничего не могу вспомнить, приходите попозже.
– Какие еще граждане? – всполошилась я.
