чем идти домой, я непременно звонила маме, желая знать, не засиделся ли у нас благодетель, а если оказывалось, что и в самом деле засиделся, под любым предлогом отлынивала от дома. Разумеется, чем чаще приходилось придумывать поводы для того, чтобы избежать встречи с ним, тем больше он меня раздражал, пока дело не дошло до тихой ненависти.
Понимания в родном доме я не находила. И Андрей, и мама в один голос твердили, какой Николай Петрович замечательный, думаю, они лелеяли мечту о том, что я выйду замуж за богатого человека. За богатого я была не против, при условии, что он не будет вызывать у меня отвращения, так что случай с Мелехом был безнадежным, но родственники об этом не догадывались, а я старалась с ними данный вопрос не обсуждать.
Тут подошел мой день рождения. Сообразив, что визита дорогого гостя не избежать, я заявила, что тратить понапрасну деньги не хочу и отмечать день рождения не буду. Но мама с братом опять-таки в один голос твердили, что отметить его просто необходимо, а с деньгами проблем нет, так что экономить ни к чему. (Андрей действительно стал зарабатывать приличные деньги, а по нашим меркам, просто сумасшедшие.) Было ясно: родственники чего-то ждут от этого праздника, то есть надежды не теряют. Николай Петрович к тому моменту у нас так прижился, что разве только ночевать не оставался, называл мою маму «мамулей», отчего та радостно хихикала и целовала его бритую головушку, а он начал заводить разговор о том, что нам надо менять квартиру, наша никуда не годится, и в самом деле принялся что-то там подыскивать. Соответственно, я так распланировала свой день, что домой являлась только на ночлег и счастливо избегала встреч со спасенным. Это положение ни родственников, ни его самого, как видно, не устраивало, и теперь они делали ставку на торжество. Я им немного подпортила игру: отказалась от ресторана и пригласила институтскую группу в полном составе, девчонки у нас трещотки, и болтали мы только о своем, так что Николай Петрович сидел вроде свадебного генерала и, подозреваю, скучал, зато мне было весело. В подарок от него я получила золотые часы, что вызвало бурную радость у мамы и легкий шок у подруг. Николай Петрович, как всегда, никуда не торопился, гости разошлись, а он все сидел в кресле с постным видом. Я отправилась мыть посуду, и он появился в кухне следом за мной, а мама удалилась. Николай Петрович (из вредности я называла его только так, хотя разница в возрасте не была столь уж существенной и позволяла вполне демократично говорить ему «ты» и называть, соответственно, Колей), так вот, Николай Петрович устроился возле подоконника, закурил, а я мыла посуду и делала вид, что его присутствие меня не раздражает.
– Ты довольна? – спросил он, имея в виду празднество.
– По-моему, все прошло отлично, – отозвалась я. – Как вы считаете?
– Лишь бы тебе понравилось. – Он сунул руки в карманы брюк и уставился на меня, да так, что мертвого проймет. Я поспешила вернуться к посуде, но его взгляд жег мне затылок. Я мысленно чертыхалась и думала о том, что не худо бы ему провалиться вместе с часами и взглядами. Ночевать он остался у нас, правда, инициатива исходила от мамы.
– Куда ты поедешь на ночь глядя? – заявила она. – Андрюшка не придет (Андрей отправился провожать девчонок). К Надьке своей завернул, значит, до утра.
Николай Петрович согласился. Я хоть и не пришла в восторг, однако и пакостей от судьбы не ждала. Спали мы в одной комнате с мамой, а Николая Петровича определили на место Андрея.
Выпила я в тот вечер довольно основательно и оттого уснула как убитая, а когда проснулась, обнаружила рядом с собой Николая Петровича, который пытался слиться со мной в жарких объятиях. Поначалу я даже не испугалась, меня прямо-таки потрясла его наглость, и я подумала: теперь-то мои поймут, какую пакость пригрели, и ноги Николая Петровича в нашем доме не будет.
– Вы что, спятили? – сурово и громко спросила я.
– Да брось ты, – ответил он, намереваясь продолжить в том же духе, а я позвала:
– Мама…
– Ее нет, – усмехнулся он. – Ушла куда-то по срочному делу.
С полминуты я приходила в себя, ну а потом живо напомнила ему, что характер у меня с момента нашего трагического знакомства ничуть не изменился: изловчилась и съездила ему по физиономии, и не по-бабьи ладошкой, а так, как меня учил драться старший брат. А когда Николай Петрович, слегка обалдев от неожиданности, откатился в сторону, добавила ему ногой и заорала:
– Молчун, ко мне…
Песик тут же возник рядом, грозно рыча, хотя к моему врагу он успел привыкнуть, раз уж тот буквально жил у нас в доме, но, в отличие от родственников, сориентировался быстро.
– Катись отсюда, – сказала я дорогому гостю, – и чтоб я тебя больше не видела, не то собаку спущу.
– Вот так, да? – спросил он, поднимаясь с пола, где отдыхал некоторое время.
– Вот так, – ответила я.
– Значит, не нравлюсь, – хмыкнул он, натягивая брюки.
– Не нравишься.
– И кто же из этих прыщавых твой дружок? – продолжал резвиться Николай Петрович.
– Не твое дело. А про собаку я не шутила. Ей-богу спущу.
– Посмотрим, – ответил он, но из квартиры убрался.
Мама появилась под утро и, пряча глаза, сообщила, что звонила тетя Валя, ей вдруг среди ночи стало плохо, и мама побежала к подруге, сильно беспокоясь о ее здоровье. Предательство близкого человека потрясло меня гораздо больше поведения Мелеха. От него-то я ничего хорошего не ожидала, но мама… Ненавидеть и презирать родную мать я была не в состоянии, и вся моя ненависть обратилась на Мелеха. Собравшись с силами, я поставила родных в известность, что не желаю его видеть, и если он еще раз появится у нас, уйду из дома. Это произвело впечатление. Впрочем, Николай Петрович встреч со мной не искал. На этом бы и успокоиться, но жизнь, начав катиться под гору, продолжала свое движение. Андрей ошалел от больших денег, много пил, а вел себя в пьяном угаре так, что с души воротило. Ясно было, добром это не кончится.
– Уходить ему надо от этого Мелеха, – не выдержала я. Мама молчала, а Андрей презрительно фыркал, к тому времени он уже купил квартиру, жил отдельно и мои увещевания ему были безразличны.
