Владимир Бережинский ОТЦЫ И ДЕТИ… И ВНУКИ
… И его возводить молодым!..
В. В. Маяковский
Лязг экскаватора с утра назойливо лез в уши, но уже к обеду стал чем-то привычным, почти необходимым. В перерывах студенты подходили к окнам, смотрели на разрастающуюся яму, на снующие туда-сюда грузовики с землей и мрачновато шутили: — Никак под нас подкапываются. — Углубленно работают… — А может, они клад ищут? — Ага, Флинта или Сильвера. Ближе к вечеру во двор въехала машина, из которой выбралось явное начальство. Столпившись у бровки ямы, оно принялось что-то бурно обсуждать, размахивая руками. Под шумок экскаваторщик незаметно исчез. Работа застопорилась. После закрытия библиотеки Стас, ожидая Светку, засмотрелся на двух отроков, забавлявшихся швырянием камушков в свежевырытую яму. — Ух ты! — восхитился он. — Закапывают! Смотри, Светик, юная смена. Прямо-таки, отцы и дети. Не по И. А. Тургеневу, правда. А не слабо им будет… — Слабо! — не дослушала та. — Пойдем лучше.
* * *
Проходя назавтра мимо того же окна, Стас вдруг заметил, что во дворе тихо. Он взглянул и даже остановился… — Эй, ты идешь или нет? — окликнула его Светка и тоже подошла к окну. Ого! — там была совершенно гладкая площадка, по которой вчерашние отроки бодро улепетывали от экскаваторщика. — И впрямь, отцы и дети! — фыркнула Светка. — И внуки, — буркнул Стас. — Посмотри-ка. Немного в стороне, у самого края бывшей ямы, сидел карапуз лет трех и сосредоточенно орудовал совком. За ним тянулась ровная широкая и глубокая канава…
Михаил Гаёхо СКАЗОЧКА
— Оленька, — съешь котлетку, — сказала мама. — Не надо есть, — сказала котлетка. — Съешь котлетку, доченька, и папа у нас тоже съест котлетку, а себе я положу сосиску. — Не надо есть, — сказала котлетка. — Не ешь меня, девочка, я тебе пригожусь. — Я не хочу есть эту котлетку, — сказала Оленька. — Что это за котлета у тебя? Хочешь, я дам тебе от своей? — сказал папа. — Нет, нет, не надо! Уберите вилку! — закричала папина котлета. — Откуда эти котлеты? — спросил папа. — Из кулинарии, — сказала мама, — обыкновенные котлетки. — Ну, — сказал папа, — я лучше съем этот вкусный бутерброд со шпротами. — Эй, — сказал бутерброд. — Замолчи, — сказал папа, — должен ведь я чего-нибудь съесть? — Почему обязательно меня? — сказал бутерброд. — Съешь котлетку. — Не надо есть, — сказала котлетка. — Бутерброды существуют для того, чтобы их ели, — сказал папа. — Я существую, следовательно мыслю, — сказал бутерброд, не будешь же ты есть мыслящее существо? — Все не так, — сказал папа, — мыслю, следовательно существую: вот как правильно. — Вчера было так, а сегодня с утра все наоборот, — сказал бутерброд. — Ну, какой еще мыслитель нашелся, — сказал папа. — Чем же ты мыслишь? Шпротами своими? — Мыслю, и не хуже тебя, — сказал бутерброд. — Ну, — сказал папа. — Вот тебе и ну, — сказал бутерброд, — аргументировать-то нечем? — Есть у нас еще что-нибудь? — спросил папа. — Сосиски, — сказала мама, — я тебе положу сосиску. — Ах, боже мой! Какой ужас! — сказала сосиска. — Спасите, помогите! Режут! Убивают! — закричала другая. — Ай, мамочка моя, я боюсь! Ой, мамочка, больно! — захныкала третья. — Закрой их крышкой, — сказал папа. — А у сосиски тоже есть мамочка? — спросила Оленька. Мама расплакалась и выбежала из кухни. — Можно, я пойду поиграю с конфетками? — спросила Оленька. Папа взял батон. — Положь на место, — сказал батон басом. Минуло три часа. Мама тихонько прошла на кухню. Она сделала радио громче и съела бутерброд — тот самый, который много рассуждал утром. За плотно закрытой дверью ванной плакали и кричали тонкими голосами: там папа расправлялся с сосисками. Оленька играла с конфеткой: — А теперь скажи так: бабушка, отчего у тебя такие большие зубы? — Бабушка, отчего у тебя такие большие зубы? — пискнула конфетка. — А это, чтобы съесть тебя, дитя мое! — сказала Оленька и проглотила конфетку.
Я. НИХТО ВЕРШИТЕЛЬ СУДЕБ
Журналист решил сократить путь, он очень спешил в редакцию. В папке у него лежала настоящая сенсация. С крыши дома сорвалась огромная сосулька. Газета напечатала сенсацию — посмертно.
Сонный студент переходил улицу и его сбила машина. Он с трудом вылечился от травм. Через два месяца его снова сбил автомобиль. Новый русский постарался — студент умер сразу.
На месте для разборок два враждующих клана братвы забили стрелку. Возле крутых авто, лицом к лицу, стояли две группы людей с оружием в руках. Боссы решали проблемы мирным путем. Один из бойцов случайно нажал на спусковой крючок. После яростной перестрелки не получил ни одной царапины лишь один братан — тот, кто первым нажал на спуск. С этого мгновения он пошел на повышение и сам стал боссом… И беспредела стало больше.
Молодая учительница мечтала о большой любви. Ее идеалом был принц на белом «мерседесе». Как- то на остановке она столкнулась с молодым человеком и встретила свою любовь. Юноша был шахтером, и у него никогда не было «мерседеса»… Но девушка стала счастлива.
Однажды пенсионер нашел небольшой пакет. В бумагу были завернуты пачки долларов. Хозяин денег так и не объявился. Дедуля случайно обеспечил себе старость. Но он был по-прежнему одинок.
Он еще очень молод — ему всего двести лет. Он не добр и не зол, не злопамятен и не мстителен. Все это чуждо ему. Ни этика и поступки, ни ауры и кармы никогда не интересовали его. Единственным, кто его хорошо понимал, был добрый маленький народец. Человеческая цивилизация уничтожила домовых. Немногие из уцелевших, мохнатики, бежали в отдаленные хутора и села. И вот он остался один… Ему стало одиноко и грустно. Сначала он пытался заговорить с жителями, разными способами старался обратить на себя внимание… Людишки оказались слепы и глухи! Однажды, наблюдая за игрой в дартс, Он придумал для себя игру в случаи. В улицы, бульвары, проспекты, заменившие сегменты, кидались разноцветные случаи- стрелки. Правило простое, как в детской игре: кто не убежал — я не виноват! Он всегда играл по-честному: прежде чем бросить черную стрелку, он всегда предупреждал. И что самое интересное, очень немногие из людей все же могли услышать его крик и обойти. Такие оставались жить. Были и такие индивидуумы, в которых за всю их жизнь не попадал никакой случай. Совсем незаметно для него игра превратилась в настоящую обязанность, чуть ли не в работу. Все его сородичи, молодые и старые, жили на больших расстояниях. К сожалению он никак не мог общаться с ними. Благодаря изобретенному телевидению можно было лишь наблюдать за живущими в них людьми. В предалеком будущем он присоединит к себе ближайших сородичей, изменит свою инфраструктуру и превратится в огромный Мегаполис. Он станет старше, много старше. Потом он, возможно, и возьмет на себя роль мессии человечества. И тогда берегитесь убийцы и маньяки, разбойники и бандюги… А сейчас он просто ГОРОД и ему просто скучно!
Глеб Гусаков БОЙ
В степи это было, под Карлнаури. Да, только южнее, километров пятьдесят. Было нас — батальон новобранцев и гнал нас лейтенант нещадно, как мустангов — где бегом, а где шагом. Куда гонит — не знал никто. Говорили, что на левом фланге прорвало, а кто прорвал, сколько их… Сам нант не знал, получил вводную: немедленно выступить, направление зюйд-вест, скорость — восемь узлов, по прибытию на место — вступить в бой, заткнуть, оттеснить. Все. Даже полной выкладки не дали; набросали консервов, кто сколько унесет, боезапас дали по кило на брата, да дров навалили — степь ведь, днем жара, а ночью без
