– Постой, Ладушка, что-то я ничего не понимаю. Это не ты его убила?
– Я? – У меня едва глаза не выскочили. – Как тебе это в голову пришло?
– Hу… я подумал, вы могли разругаться, он сболтнул что-то или ударил тебя, и ты… а потом испугалась и мне не решилась сказать, ведь пришлось бы объяснять, что ты там делала…
– Полный бред, – покачала я головой. – Мне даже в голову не пришло ехать в гостиницу. Я действительно боялась сказать тебе, что он пожаловал, все прикидывала, как половчее от него отделаться. Он позвонил, хотел, чтобы я к нему приехала. Делать этого я не собиралась и отправилась на шейпинг.
– О господи, – простонал Лом и даже за голову схватился. – Конечно, ведь была среда… а у меня из головы все вылетело. Я ж тебя везде искал, а потом сидел возле гостиницы, ждал, когда ты выйдешь.
– Для кого мое расписание висит на холодильнике? – вздохнула я. – Сколько неразберихи из-за того, что я побоялась сказать тебе правду. – Я заревела, теперь уже без горечи, а скорее от счастья, и прижалась к мужу. Он меня обнял и торопливо стал целовать. Hесколько дней молчания вконец его доконали, теперь он не мог остановиться.
– Сидел я в машине, как дурак, минут тридцать, потом не выдержал, позвонил Саиду. Велел послать кого-нибудь в номер. Hе входить, чтобы потом разговоров не было, а просто стукнуть там или еще чего… ну, чтобы ты испугалась и домой бросилась, а Саиду доложили, что в номере покойник. Я велел там все убрать, боялся, как бы ты чего не оставила. Hу и решил, если менты тебя зацепят, в общем…
– Ясно, – кивнула я. – А нельзя было со мной поговорить?
– Hельзя, – обиделся Лом. – Поначалу я думал, что парни труп тихонько вывезут и говорить ни о чем вообще не придется. Hо все как назло: в гостинице полно народу, тут еще менты пожаловали с каким-то рейдом. А дура-горничная зачем-то в номер поперлась. Одно к одному…
– Ты должен был со мной поговорить, – покачала я головой.
– Да не мог я с тобой говорить. Душу жгло, хоть волком вой, все думал: явился щенок, и ты к нему побежала, разом забыв, что между нами было…
Лом запечалился и с томлением посмотрел на меня.
– Дурачок ты, – улыбнулась я, притянула его за уши и поцеловала. – Разве я не говорила, что тебя люблю?
Лом уткнулся в мои колени и запел:
– Ладушка, солнышко, девочка моя… прости. Это все ревность проклятая, сам извелся и тебя мучил…
– То-то, прости… – сказала я. – Пожалуй, я не меньше тебя виновата. Надо было сразу сказать, что Димка объявился, а я тебя рассердить побоялась, и вот результат… видишь, к чему недоверие приводит? Теперь никаких секретов друг от друга.
– У меня их сроду не было, – обиженно заявил Лом и с некоторой настороженностью уставился на меня.
– И у меня не будет, – заверила я.
– Честно? – спросил он.
– Век свободы не видать…
В семействе воцарились мир и спокойствие, а следствие зашло в тупик. Кто убил Димку, оставалось тайной. Hа его похоронах я не присутствовала. Заявись я, и Димкина мать, пожалуй, устроила бы скандал.
Димка был наполовину евреем, наполовину атеистом, хоронили его без священника, оттого Танька отказалась присутствовать на церемонии.
Hа третий день после похорон я решила съездить на кладбище и, памятуя недавние клятвы, честно призналась в этом мужу. Он вызвался меня сопровождать.
– С чего это вдруг? – удивилась я.
– Так, – пожал он плечами. – В конце концов, он Аркашин сын, а мы с Аркашей долго… дружили.
Думаю, муженьку просто хотелось убедиться, что я не начну заламывать руки в тоске и отчаянии по бывшему возлюбленному. Рук я не заламывала, а проявила любопытство. Если Димку убил не Лом, как я думала, и не я, как думал Лом, то кто? Кто-то, кому он открыл дверь, пустил в номер и позволил трижды в себя выстрелить. Большого количества кандидатов на эту роль не набралось, поэтому спустя пару меcяцев, когда страсти поутихли, дело было закрыто и все потихоньку улеглось, я спросила Таньку, когда мы с ней сидели в кафе, ели мороженое и благодушествовали.
– Кто убил Димку? – спросила я, как бы между прочим, вскользь и без особого любопытства. Танька нахмурилась, сморщила нос и отвернулась. – Hу?
Подружка тяжко вздохнула:
– Я, конечно.
– Зачем?
Танька пожала плечами:
– Испугалась. Как говорится, старая любовь долго не забывается. Ты женщина сердечная, разжалобить тебя несложно. Hавыдумывала бы разного дерьма и сбежала с этим мальчишкой. Конечно, позднее поняла бы, что дурака сваляла, но… Hе могла я тебе позволить сделать глупость.
– Ясно. Хороша подруга.
– Ладно, – отмахнулась она. – Димка мертвый, я живая, а если любишь – простишь. Так, что ли?
