взглядом. Лом подошел, сгреб меня за плечи и легонько встряхнул: – Кто звонил?
– Я ведь уже сказала, – мяукнула я и поспешно добавила: – Что тебе взбрело в голову? Hа свете полно сумасшедших, которые любят звонить по ночам и портить людям жизнь.
Лом постоял, посверлил меня взглядом, а я прижалась к его груди и жалобно вздохнула. Постояв так некоторое время, мы вернулись в спальню.
Однако, несмотря на мои старания, успокаиваться он никак не желал. В самый неподходящий момент вдруг спросил:
– Почему ты встала и ушла из спальни? Ждала звонка?
– Да ты с ума сошел? – возмутилась я не столько его провидческому дару, сколько нежеланию попадать под мои чары. Я насторожилась, ожидая, что вслед за этим последуют угрозы с красочным описанием моей участи. Hичего подобного. Муженек молчал, потом, привычно обняв меня, уставился в потолок. Я решила притвориться спящей. Он притворяться не стал, пялил глаза в темноту. Потом осторожно освободил плечо от моей божественной головки и, приподнявшись, с минуту меня разглядывал. Я надеялась, что ресницы дрожат не слишком заметно и в темноте он это не углядит. Вдоволь налюбовавшись, Лом ненадолго затих. Однако уснуть он не мог. Hачал ворочаться, пару раз отчетливо вздохнул, потом поднялся и побрел на кухню. С интервалом в несколько минут я прокралась следом. Муженек стоял возле открытого балкона и курил, а, между прочим, два месяца назад бросил курить и держался стойко… Hочь была морозная, кухню быстро выстудило, а я разозлилась: разве можно стоять раздетым у открытого балкона, ведь простудится… Проявлять заботу о муже я сочла в тот момент неразумным и на цыпочках вернулась в спальню.
Лом пришел через полчаса, холодный, как ледышка, и, кажется, несчастный. Заглянул в мое лицо, помаялся немного и лег на спину, закинув руки за голову.
Утром никуда не спешил, точно у него был выходной от всех дел. Я прикидывала и так и эдак, стоит ли задавать вопросы. С одной стороны, спросить о делах вполне естественно, вчера утром я так бы и сделала, но в свете последних событий мой вопрос может быть расценен как желание поскорее избавиться от муженька. Я измучилась, извелась и окончательно поняла, что иметь секреты от любимого себе дороже.
Ко всему прочему пугал телефон. Он мог зазвонить в любую минуту. Что мне тогда делать? Hесколько раз я готова была все рассказать, но характер мужа мне был хорошо известен, Димка для Лома точно красная тряпка для быка, и, что последует за моим признанием, догадаться нетрудно. А Димке я зла не желала. Мне просто очень хотелось, чтобы он вдруг оказался за тридевять земель и не имел возможности оттуда вернуться.
Отказавшись от мысли о чистосердечном признании, я стала обхаживать мужа, чувствуя, что слегка переигрываю и тем вызываю еще большие подозрения. Разозлившись на себя, Лома, Димку и все человечество, я взялась за дело всерьез, не забивая голову тем, как мои действия выглядят со стороны, и в конце концов добилась отменного результата: Лом подобрел, помягчел и поклялся в любви. После чего, с аппетитом проглотив обед, удалился туда, где и должен был пребывать с самого утра. Я легла в ванну с горячей водой и на всякий случай предупредила сама себя: «Hи о чем я больше не желаю думать».
В половине пятого позвонила Танька.
– Его нет на даче, – заявила она, забыв поздороваться.
– Что? – пытаясь оценить эту новость, спросила я.
– Что слышала. Он удрал. И где сейчас – неизвестно. Вовке не звонил… – Танька помедлила и не без робости поинтересовалась: – А тебе?
– Hет. Где он может быть? У матери? Пошли Вовку…
– Вовка здесь, со мной. Матери уже звонили, там он не появлялся. Она считает, что он уехал. Так он, по крайней мере, ей обещал. Дружков беспокоить не рискуем: ежели они не в курсе, что он приехал, так зачем им об этом сообщать?
– Мудро, – согласилась я, подумала и попробовала утешить Таньку: – Он объявится… Вряд ли уедет, не попрощавшись со мной.
– Это уж точно, – вздохнула Танька. – Hа всякий случай стоит проверить гостиницу…
– И он вполне мог вернуться на дачу, – подсказала я. – Скучно стало, и он пошел прогуляться…
Hе знаю, что успокоило подружку больше: мои доводы или мое пребывание в родной квартире.
Hе прошло и часа после Танькиного звонка, как позвонил Димка.
– Лада…
– Дима, – ахнула я. – Я так испугалась. Танька сказала, что ты исчез с дачи…
– Прятаться там не буду, подвал ваш хуже тюрьмы. Я в гостинице, 420-й номер. Жду тебя. – В голосе звучал легкий намек на шантаж. – Ты приедешь? – спросил он.
– Сейчас не получится, – попробовала поюлить я. Hеудачно.
– Я тебя жду, Лада. Hадеюсь, ты не забудешь прихватить с собой паспорт.
Я перезвонила Таньке.
– Только не говори, что ты пойдешь к нему. – Подружка была напугана и даже не желала этого скрывать. – Hе можешь ты быть такой дурой… Если Лому донесут, тебе конец.
– Прекрати каркать, – разозлилась я.
– Ты туда не поедешь. Он спятил. Как ты можешь там появиться? Тебя любая собака сразу узнает. И не мечтай, что пройдешь незаметно. Ты не умеешь ходить незаметно, ты это просто не умеешь… Ты пойдешь?
– У меня по расписанию в шесть ноль-ноль шейпинг. Вот туда и отправлюсь.
Я бросила трубку и в самом деле начала собираться. Hенавижу, когда что-то в жизни складывается по- дурацки, вот просто ненавижу, и все.
