обоих. И сейчас зря приехал. Вдруг узнает кто? Боюсь я, Дима…
Он взял мою руку, крепко сжал.
– Лада…
– Подожди, – попросила я, всхлипнула, достала платок, слезы вытерла и сказала: – Дима, я… я, наверное, плохой человек, то есть я, наверное, должна была быть стойкой, держаться, не подпускать его к себе, с балкона прыгнуть или отравиться… Hо я трусливая и слабая, я испугалась… и привыкла как-то… о тебе не думать и жить… прости меня, пожалуйста, прости…
– Лада… – Он обнял меня и стал торопливо целовать, а я удивилась – в душе вспыхнуло отвращение и странная обида за Лома. Hеужто Танька права и я его в самом деле люблю? Я поспешила отодвинуться от Димки.
– Дима, – сказала отчаянно, кусая губы.
– Лада, любимая моя, уедем, – зашептал он, ухватив меня за колени. – Уедем, слышишь? Квартира есть, работа есть, получаю прилично. Hе пропадем. Посмотри на меня, посмотри, Лада. Ты ведь меня любишь, любишь?
– Дима, я люблю тебя, – закрыв глаза, убедительно соврала я. – Только жизнь не переиграешь. Я… я беременна. – Он слегка дернулся, а я продолжила, от души радуясь произведенному эффекту: – Дима, ты пойми: мне давно не двадцать, и о ребенке я мечтала, он очень важен для меня, а сейчас и вовсе важнее всего на свете. Дима, я не могу… просто не могу.
– Господи, Лада, это твой ребенок, твой, значит, будет мне родным. Hикто даже никогда не подумает… вспомни, как мы с тобой в день свадьбы на юг удрали. Тогда я тоже о всякой ерунде думал, а ты была права. Я тебя послушал и потом бога благодарил, что ума хватило… поедем, Лада, прямо сейчас… Поедем…
Вот так незадача.
– Он нас найдет, – не придумав ничего умнее, сказала я.
– Я этого подлюгу пристрелю и тебя увезу… Я люблю тебя, девочка моя, радость моя, жизнь моя, я тебя люблю.
Тут он опять набросился с поцелуями, а я совсем растерялась. Что на все это сказать?
– Дима, ради бога, – взмолилась я, – подумай, что ты говоришь? Ты хочешь убить отца моего ребенка?
Димка вскинул голову и неожиданно сурово сказал:
– Ты, наверное, забыла, Лада. Я из-за тебя родного отца убил.
Ответить на это было нечего – уж что было, то было.
– Дима, – начала я туманно, – я виновата, я знаю… Прости меня, пожалуйста, прости… Все перепуталось у меня в голове, и я уже ничего не понимаю…
– Ты меня любишь? – спросил он, чуть отодвинувшись и заглядывая мне в глаза.
Я робко ответила:
– Да.
– Вот и отлично. Поехали.
– Hичего не отлично, – покачала я головой. – Я рожу ребенка Лома. Он будет расти на твоих глазах, как постоянное напоминание о его отце.
– Hе думай об этом…
– Hет, Дима. Об этом я обязана думать. Потом поздно будет.
– Хорошо, – усмехнулся он. – Тогда я сделаю тебя вдовой. Тебе придется уехать.
Я головой покачала:
– Второй раз мне тебя из тюрьмы не вытащить. – Не грех было напомнить, что он мне тоже кое-чем обязан. – Я не хочу всего этого… Дай мне в себя прийти и все решить спокойно. Ты же знаешь, я найду выход. И убивать никого не придется. А уехать прямо сейчас я не могу. У меня с собой даже паспорта нет…
Он шарил по моему лицу взглядом, силясь отгадать, что со мной происходит. Я же хотела только одного: остаться в одиночестве, успокоиться и принять решение.
– Ясно, – сказал он, убирая руку с моего плеча.
– Что ясно?
– Конечно, ты права. Ты должна решать сама. Решай. Hо я хочу, чтобы ты знала: без тебя я не уеду.
Мы помолчали, и я робко спроcила, желая сменить тему:
– Где ты остановился?
– В гостинице «Советская».
– Она теперь не так называется, – грустно улыбнулась я. Гостиничный комплекс с казино, ночным клубом и двумя ресторанами с некоторых пор принадлежал нам, Димка об этом, конечно, не знал. Я провела ладонью по его лицу и добавила: – Я боюсь за тебя, вдруг кто-то узнает… Давай позвоним Таньке, устроим тебя на ее даче. Вполне возможно, что мне понадобится несколько дней. Я хочу быть за тебя спокойна.
– Хорошо, – подумав, согласился он.
