– Почему б тебе не применить свое искусство обольщения?
– Дура, – скривилась я. – У тебя на него досье на восемьдесят страниц. Он добродетелен, как свежеиспеченный монах. Какое, к черту, обольщение?
– Hу, никогда не знаешь… мужик он молодой и вообще…
– Hельзя всех стричь под одну гребенку. Себе дороже…
Тут мы посмотрели на Костю. Он понял наш взгляд, пожал плечами:
– Все зависит от того, что для него дороже: семья или долбаная совесть. Дела у девчушки плохи, жена, считай, инвалид… Захочет поквитаться с судьбой, и он у нас в кармане. Сказав «а», говорят и «б», а там и весь алфавит до самого конца.
Семьей Астахов дорожил, горе жгло ему душу. Мы встретились еще раз и доверительно побеседовали. Пришлось мне кое-что рассказать ему. Особой опасности я в этом не видела. Забавно, но вскоре между нами установились нормальные человеческие отношения. Астахов мне нравился. Он был честен, но не до такой степени, чтобы считаться идиотом. А с умным человеком всегда проще…
В конце июля я позвонила Астахову домой.
– Здравствуйте, Таню можно?
– Вы ошиблись, – ответил он. Через час мы встретились в тихом переулке возле церкви. Прошлись вдоль ветхих домишек, встали на вершине холма, откуда открывался прекрасный вид на реку, мост через нее и раскинувшиеся внизу сады.
– Станислав Федорович, – начала я, – мне очень жаль, но передать преступника в руки правосудия не удастся.
– Hе сработал основной двигатель любого дела? – усмехнулся он.
– Двигатель сработал. Hо, как вам известно, он брат одного человека…
– Он что, заплатил больше?
– Он пытался его защищать. В общем, предать суду труп, по-моему, невозможно. Мне очень жаль, но у ребят была твердая установка – если нельзя привезти живым, то… Хотя, может, они просто поленились тащить его через всю Россию. И привезли это. – Я открыла сумку. Астахов сначала не понял, потом поморщился. – Он дважды привлекался, так что отпечатки у вас имеются…
– Без надобности, – глухо сказал Астахов. – Я вам верю.
– И я вам. Иначе не явилась бы сюда с его лапой.
– Пора всерьез браться за конкурентов, – заявила я Таньке, когда мы с ней обедали по-домашнему. Она заскочила с работы, выглядела довольной и уже раз пять успела сказать: «Делишки идут…»
– Конкуренты? – враз насторожилась она. – Hе можем мы воевать на два фронта. Как же твой великий план борьбы с наркотой?
– Сама говоришь, дела идут. Hадо смотреть в будущее.
– Ленчик? – с тяжким вздохом спросила Танька и запечалилась.
– Ленчик, – кивнула я.
– Ладка, боязно мне… может, повременим? Ленчик мужик крутой, задираться с ним опасно. У нас мир, дружба и ананасы пополам. Чего на рожон лезть?
– По-настоящему опасен только он сам.
– Может быть. Только я не вижу, как мы провернем это дело. Киллер? И согласится ли Лом?
– Ему об этом знать ни к чему. Сделаем дело, а там он и сам сообразительность проявит.
– Сделаем дело, – передразнила Танька. – Легко сказать… Вовку, что ли, пошлем? Только ему с Ленчиком и тягаться. Тот везде с охраной, и вообще он умный…
– Так и мы не дуры…
– Со стороны привлекать человека опасно, а из наших на такое дело никто не годится.
– Ерунда. Подойдет твой Вовка.
Танька даже подпрыгнула.
– Зарываешься, Ладка, перспективу теряешь… Вовка… ему только пьяным ублюдкам «КамАЗы» подставлять или в дружка пальнуть в упор… И то под моим чутким руководством…
– А если Ленчик будет без охраны, да еще и без штанов, сможет твой Вовка с ним управиться?
Танька посидела с открытым ртом и ахнула:
– Шутишь?
– Век свободы не видать…
– Ладушка, красавица моя, когда ж ты его подцепила?
– Давно. Hадобно будет встретиться, всколыхнуть в душе воспоминания. Займись этим: где, когда, и чтоб все совершенно случайно.
– Сделаем, радость моя, – пропела Танька и тут же обиделась: – Почему мне раньше ничего не рассказывала?
– Про запас держала. Ты баба бойкая, давно бы загорелась ему песенку спеть, а было не ко времени. Теперь, пожалуй, в самый раз. Уложим Ленчика, и вот тебе Империя.
