– Папуля мужика замочил, а менты придраться не смогли? – в восторге спросил Витька. Они переглянулись с Ряхой и в два голоса заявили:
– Круто.
– Силен у тебя батя, – добавил Ряха.
У меня появилась мысль, что они меня неправильно понимают, и я начала прикидывать, как бы им попроще все растолковать про Шамбалу и про папину философскую доктрину. Впрочем, я сама в ней, говоря по чести, не очень… в общем, я только рукой махнула.
Все сидели и смотрели на меня, то есть смотрели Ряха с Витькой, Груня гладила Пафнутия. Стало тихо и почему-то грустно.
– Как твоя рана? – спросил Ряха Витьку.
– Нормально, заштопали, – ответил он и вдруг поинтересовался, обращаясь ко мне: – Тебя как звать- то?
Я с удивлением моргнула.
– Меня?
– Ну…
– Так мы ж знакомились?
– Да забыл я твое имя со всеми этими делами. Помню, не по-людски как-то, а уж как точно…
– Василиса ее зовут, придурок, – обиделась за меня Груня, а я нисколечко не обиделась – забыл и забыл, больно мне этот хмырь нужен.
– Это Ряха, – сказал он, кивнув на друга.
– Очень приятно, – сказала я, а Ряха ответил:
– Мне тоже…
Мы опять замолчали.
– Ладно, – вздохнул Витька, – одну проблему решили, бок мне заштопали, теперь давайте думать, что делать дальше.
– Из города сматываться, – деловито предложил Ряха.
– А бабки? – скривился Витек. – Куда смотаешься без бабок?
– Найдем бабки, – порадовал его Ряха.
– Ага, чтобы их найти, надо отсюда выйти, а нам лучше всего забиться в нору поглубже.
– Это точно, – кивнул его дружок.
Витька перевел взгляд на жену и спросил:
– Груня, у тебя деньги есть?
– Есть.
– С собой?
– Конечно, с собой. Только ничего я тебе не дам. Деньги для кота. У него питание трехразовое, консервы дорогие, кот ест много, вдруг нам придется год прятаться или два?
– Дура, – рявкнул Витька, – о коте своем блохастом думает. Ты б лучше о муже думала. Вот пристрелят меня, узнаешь.
– А не фига было в бандиты идти. И сам ты блохастый. Пафнуша каждый день моется, а ты как запьешь, так тебя в ванную не загонишь.
– Вот дура, – в сердцах сказал Витек и замотал головой, точно лошадь, которая отбивается от мух. – Одни коты на уме, совсем чокнулась. Слышь, убогая, убьют нас. И меня, и тебя за компанию.
– Убьют так убьют, – философски заметила Груня. – Все под богом ходим. Раньше думать надо было. Когда в бандиты шел, а я за тебя замуж.
– Заладила, – проворчал Витек. – И чем тебе муж плох? Я хоть раз тебя обидел? Другой бы убил давно, совсем на котах свихнулась. Правильно маманя мне говорила, не будет толку от этой конопатой, и пацаны все…
– Я не говорил, – с опаской косясь на Груню, поспешно заверил Ряха. – Я даже наоборот… Я, кстати, всякую живность люблю.
– Тоже мне, любитель, – взъелся на дружка Витька, – посмотрел бы я на твою любовь, притащи тебе жена двадцать семь собак да кошек, и все жрать просят. А как орут, сволочи. Особенно вот этот, жирный.
– Он же глухой, – обиделась Груня, – он не слышит, что голос повышает…
Все опять замолчали, но не надолго.
– Слышь, Василиса, – обратился ко мне Витек, – а мы в этом подвале перекантоваться можем, хотя бы эту ночь?
– Конечно, – пожала я плечами.
– А мужики не побегут языками мести, когда очухаются?
