– Ведь это не ты его убила? – продолжил Бардин, с любопытством разглядывая меня. – Хоть и отсидела пять лет…
– Не я.
– Влад?
– Нет. Не думаю… Нет.
– Ага.
– И для того, чтобы узнать это, ты собрался мне помогать?
– Хочешь сказать, существуют другие способы?
– Я рада, что мне до сих пор не сломали ни одного пальца, но твое поведение ни к черту не годится. – Он никак не прореагировал. – Зачем тебе знать, кто убил Китайца?
– Он мой друг.
– И ты ищешь убийцу?
– Конечно.
– Прошло пять лет.
– А если тебе скажут, что ты потратишь пять лет, чтобы найти того, кто повесил твою Зойку?
– Хорошо, ты меня убедил. Ты готов мне помочь, чтобы я в конце концов сказала: «Я не знаю, кто убил твоего друга».
– На самом деле ты можешь узнать.
– Я?
– Ты. Вместе со мной.
– Погоди, что такого я могу узнать, чего не сможешь ты?
– Ну, это совсем просто. Когда его убили, ты была здесь, а я очень далеко. Ты помнишь, что тогда происходило, или вспомнишь… и мы все узнаем.
– «Мы» звучит классно, но почему-то я не верю ни одному твоему слову. Несмотря на это, я готова рассказать все, что знаю.
– Отлично. Начинай.
– Прямо сейчас?
– А что мешает?
– И ты отпустишь меня на все четыре стороны?
– А тебя здесь никто не держит.
Я засмеялась зло и бессильно, смотрела на него почти с отчаянием, прекрасно сознавая, что могу до бесконечности продолжать этот идиотский разговор и ничего не добьюсь. Смеяться мне очень скоро надоело, и я сказала:
– Пошел к черту.
– Нервы у тебя никуда не годятся, – горестно констатировал он, и я даже подумала: а может, он сейчас заплачет от жалости ко мне? Бардин поднялся и шагнул к двери. – Теперь ты сама убедилась: доверительной беседы не получится. Кое-что я успел повидать на свете и скажу совершенно откровенно: хочешь, чтобы человек для тебя что-то сделал, убеди его в том, что это ему выгодно. В противном случае зря потратишь время. Тебе выгодно, чтобы я помог, а мне выгодно помочь тебе.
– Класс, – покачала я головой.
– Учись, пока я жив. Кстати, мы уезжаем, в доме ты останешься одна, хочешь – уходи, но на твоем месте я бы не торопился. Там, – он ткнул пальцем за окно, – тебя ищут люди Еремея, менты и еще кто-то, кто тебя очень боится. А если боится, значит, ты знаешь что-то интересное. Знаешь?
– Нет, – честно сказала я, но он не поверил. Закрыл дверь, а я чертыхнулась.
«Во всем том бреде, что мы наговорили друг другу, что-то есть», – думала я, стоя под душем. Бардин с Сережей уехали, а я, обследовав дом, с удивлением убедилась, что в самом деле осталась одна. Чудеса… Чего он этим добивается? Должно быть, мои дела совсем плохи, раз он так уверен, что я не сбегу. Вдруг он мне действительно поможет? Ага, такой поможет только в гроб лечь. Что он там болтал про интересные сведения, которыми я якобы располагаю? Я понятия не имею, кто убил Китайца. На вопрос: за что – могу назвать десятки причин. У меня самой их было две. Я желала ему сдохнуть тысячу раз на дню, но я не убивала. Мне это даже в голову не пришло, и Славка тоже не убивал, у него кишка тонка. Выходит, убил кто-то третий… и им мог быть кто угодно. Бардин сказал что-то, вызвавшее у меня странные мысли… а, вот: «Есть еще кто-то, кто тебя очень боится»… Боится меня? Чушь… Стоп, почему меня можно бояться? И это он сказал: я что-то знаю. В моем мозгу есть информация, о которой я не догадываюсь. Бред… Допустим, я знаю, нет, я могу знать, кто убил Китайца, и этот кто-то по неведомой причине, боясь разоблачения, жаждет моей смерти. Если мы отыщем этого человека, Бардин получит убийцу своего друга, а я убийцу Зойки. Неужели он в самом деле так думает? А почему бы и нет? Вдруг мы действительно доберемся до этого сукина сына? Тут я поймала себя на мысли, что уже несколько раз употребила местоимение «мы», подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и грустно покачала головой. «Ничему тебя, дуру, жизнь не научила». Бардин может иметь в виду одно, а говорить совершенно другое. Верить словам подобного типа… А у меня есть выбор? Верить, не верить, какая разница, потом разберусь. Я хочу найти гада, что накинул ремень на Зойкину шею, и пристрелить его (господи, неужели я это сделаю?), и пусть потом Бардин катится ко всем чертям.
Я легла на постель и попробовала думать о чем-то другом. Например, о своей дальнейшей жизни. Я нашла убийцу, я сделала, что хотела, а дальше? Дальше, дальше… нет никакого дальше, и ни о чем, кроме этого мерзавца, я думать не могу.
