Я слышала, как они вернулись, подъехала машина, хлопнула входная дверь… Саша, не заходя ко мне, крикнул:
– Идем ужинать!
А я ответила:
– Спасибо. Не хочу. – Когда Бардин сочтет нужным что-то сказать, пусть говорит, а я подожду. Я терпеть не могу играть в карты, но насчет нервов он ткнул пальцем в небо.
Стук был настойчивым. Я приподнялась, сказала:
– Да.
И Бардин вошел.
– Собралась спать?
– Не знаю, чем занять себя. Сплю и стою под душем, – говорила я спокойно, следя за своим голосом, ни намека на ядовитость. Он сел в кресло, опершись локтями на колени и сцепив пальцы замком. Он молчал, и я молчала. Молчание присутствовало в комнате как нечто материальное. Я прикрыла веки и слушала, как бьется мое сердце, прошло минут пятнадцать, я повернула голову и сказала, глядя на него: – Кажется, я поняла, что ты хотел сказать.
– Да?
– Кажется. Ты имел в виду, что убивший твоего друга и тот, кто повесил Зойку, – один и тот же человек. Я правильно тебя поняла?
– Возможно.
– Что «возможно»? – Он обладал удивительной способностью мгновенно выводить из терпения. – Возможно, что я права, или возможно, что это один и тот же человек?
– Возможно.
– Убирайся, – вздохнула я устало. – Я хочу спать.
Он поднялся с кресла и пересел на кровать. В этом не было никакой нужды, и в первое мгновение я испугалась, но Бардин смотрел куда-то в пол, я видела его изуродованную щеку и совсем не видела глаз, может, от этого дышать мне стало легче, и тут он совершенно неожиданно заговорил, негромко, спокойно и очень доверительно, точно исповедовался.
– Давай поговорим о твоих делах. Вопрос прежний: кто убил Влада? В таких вещах легче начинать с другого конца, то есть задать вопрос иначе: кому это выгодно? Кто займет его место?
– И кто его занял?
– Судя по слухам, Алексей Проханов, можно его назвать и Леша Медведь.
– Я даже не слышала о таком, – удивилась я.
Бардин кивнул, словно соглашаясь.
– Расскажи мне о той встрече в подворотне, после которой убили управляющего рестораном.
Я рассказала очень подробно и присовокупила к рассказу свои размышления по этому поводу. Бардин слушал, время от времени кивал и по-прежнему смотрел в пол. В какой-то момент это стало здорово меня раздражать, я удивилась тому, что хочу видеть его глаза, хотя не так давно сочла за благо избавиться от его взгляда. Я неотрывно смотрела на его лицо, чувствуя, как поднимается и растет во мне раздражение.
– Может, ты пересядешь в кресло? – спросила я, а он поднялся и сказал:
– Я ухожу, тебе спать пора. – Он смотрел куда-то поверх моей головы, я опять спросила:
– Да?
И тут наши взгляды наконец-то встретились, всего на одно мгновение, но меня обдало такой горячей волной, что я торопливо прикрыла веки, чувствуя, с какой невыносимой скоростью забилось сердце, и стало ясно: он сидел на моей постели не для того, чтобы быть ближе ко мне, а для того, чтобы не видеть меня.
Бардин был уже возле двери.
– Почему ты уверен в том, что это не Еремей? – пробормотала я торопливо, меньше всего на свете думая сейчас о Еремее.
– Еремей не стал бы устраивать нападения на квартиру дяди Миши, дождался бы, когда ты выйдешь… Еремей с легким сдвигом, но уважение в нем присутствует. Это кто-то другой, кому наплевать на все, он просто хочет выжить. Это трудно.
– Что? – не поняла я.
– Выжить, – пожал он плечами и вышел из комнаты.
А я рухнула на подушки, кончики пальцев противно покалывало, и красная пелена туманила взор.
– Мне надоел этот придурок с его загадками! – рявкнула я, имея в виду совершенно другое.
Утром за столом все были в сборе. Я не произнесла ни слова. Когда покончили с завтраком, Бардин сказал:
– Поедешь с нами. – Я кивнула, не задавая вопросов куда и зачем. Я принимаю правила игры, черт с тобой, парень. – Десять минут тебе хватит, чтобы собраться?
– Конечно.
Они ждали меня во дворе возле джипа. Расселись в обычном порядке. Я стала смотреть в окно, обрывки
