– Мне плевать, понял ты, ублюдок? Мне плевать. Ты сказал, что хотел, а теперь послушай меня. Скажу тебе по секрету: мы все уроды, и ты, и я, и твой Бардин… О черт. Можешь передать ему мои слова, можешь передать ему, что я люблю его, хоть это никому не интересно и меньше всего тебе, и, если мы еще раз встретимся, я сама убью его… – На этом я выдохлась и, выскочив из дома, бросилась вперед, не разбирая дороги. В душе моей бушевал пожар, я широко шагала в предутреннем мраке и даже не скоро сообразила, что размахиваю пистолетом, как турист палкой. Сунула его под футболку, наконец догадалась оглядеться, чтобы понять, где нахожусь. Судя по частным домам вокруг, тихим, без единого огня в это время суток, где- то в пригороде. Мне было все равно, куда идти: налево, направо, и я шла прямо, шла, сцепив зубы, ненавидя весь этот мир и себя в нем, шла до тех пор, пока не оказалась возле речного вокзала. Села на пристани и уставилась на одинокий фонарь, который здесь был абсолютно не нужен. Я ждала нового дня, хотя он был мне так же необходим, как этот фонарь на пристани.
Когда появились первые троллейбусы, я поехала в город. У меня не было никакой цели. И страха тоже не было, хотя бояться, наверное, следовало. Например, милиции, вознамерившейся повесить на меня убийства, которые я не совершала, или людей Еремея, у которого имелись ко мне претензии. Я бродила по центру от магазина к магазину, задевала плечом прохожих, понятия не имея, куда иду и чего хочу. По- настоящему мне хотелось, чтобы все поскорее кончилось. Я даже завидовала Зойке, которой теперь не надо было ни думать, ни чувствовать.
– Лийка, – вдруг окликнул кто-то меня, а я замерла, как вкопанная. Рядом со мной стояла Людка, официантка из ресторана, и пялилась во все глаза.
– Привет, – смогла пробормотать я.
– А говорили, ты из города сбежала, с каким-то мужиком…
– Назад вернулась.
– Бывает. Поссорились? С этими мужиками одна морока… – Она тяжко вздохнула. – Про Сашку слышала?
– Про какого?
– Про моего… – Людка вроде бы даже обиделась. – Недавно похоронили.
– Так он вроде не болел?
– Кончай издеваться. Парень он, конечно, был непутевый, но есть и похуже. Я уж как-то привыкла.
Мы стояли посередине улицы, увертываясь от прохожих, а в моем мозгу вдруг что-то щелкнуло, точно выключатель.
– Пойдем в кафе, – кивнула я. – Новости расскажешь.
Кафе было в трех шагах от нас, пластмассовые столы стояли на улице, огороженные невысоким заборчиком. Мы прошли и сели за ближайший к нам.
– Давай по сто пятьдесят, – предложила Людка. – Сашку помянем.
Подозвали официантку, сделали заказ, за это время я успела окончательно прийти в себя.
– Так что там приключилось с твоим Сашкой?
Людка вздохнула, заглядывая в пустую рюмку.
– Ты же помнишь, он к своим собрался. Мы еще поскандалили… Думала, сбежал. Был и нету. Я, грешным делом, его матом поливала, от всей души, как говорится… Злилась очень. А его пять дней назад нашли. С башкой простреленной. Сидел в своей тачке… на жаре-то протухнуть успел, а я его матерно… – Людка вытерла слезы и вожделенно посмотрела на официантку, решив заказать еще по сто пятьдесят.
– Так где его нашли?
– В лесу, возле старого аэродрома. Детишки на машину наткнулись. Случайно. Окно открытое, он сам за рулем, а в голове дырка.
– Кто ж его?
– Поди разберись в их делах. Ведь говорила: Сашка, завяжи, все равно одна дорожка, либо в тюрьму, либо в могилу. Так ведь разве послушает? Да и как его от дружков отвадишь, если они в ресторане каждый день пасутся. Он парень неплохой и меня любил, да не судьба, как говорится. На юг меня свозить обещал, расписаться хотели. Вот тебе и юг…
Мы выпили, я смотрела на Людку и слушала не прерывая.
– Значит, за что убили, так и не выяснилось?
– А кто выяснять будет? Менты? Больно им надо. Для них он кто? Бандит. И если кокнули, значит, свои. Чего-нибудь не поделили. Сашка, он простой и людям верил, хоть и было у него три ходки. Но, как говорится, не дал бог ума, что ж теперь. А душа-то все равно болит. Глядишь, остепенился бы, и зажили как люди. Он неплохой был, правда. Ну, кулаками махать любил, так то по пьянке, а так дурного слова не сказал. И на деньги не жадный. Перед тем, как ему уехать, мы поскандалили здорово, ты ведь слышала… Я его послала, а он мне: красотулечка, золотце, заживем как в сказке, потерпи малость… и все подмигивал. Денег дал, я сперва думала, что он в пятницу из города подался, как хотел вначале, а он в воскресенье ко мне заскочил ночью, то есть к утру ближе. Сказал, у дружка был. Только не велел никому рассказывать, что здесь еще. Мол, будет спрашивать кто, укатил в пятницу. Обещал, что к осени вернется и поженимся, дал тысячу баксов. Почти все ушли на похороны. В ресторане поминали. Вроде все по-людски. Жалко, тебя не было.
– А откуда у него деньги?
– Сказал, в карты выиграл. Может, врал, может, сотворили чего, и менты правы: дружки и кокнули. У них не заржавеет.
– А кто у твоего Сашки в дружках ходил?
– Так весь наш контингент. В кого хочешь в кабаке пальцем ткни, тот и дружок. Ванька, Зойки твоей мужик, к примеру. – Тут Людка запнулась и спросила испуганно: – Его ведь тоже того… ты знаешь?
– Знаю.
