Дачный поселок произвел на нас впечатление – дома один краше другого. Тот, что значился под номером двадцать семь, тоже мне очень понравился. К чуду современной архитектуры вела дорожка, выложенная мрамором, начиналась она прямо от калитки, которая была заперта на щеколду. Патриархальные нравы просто умиляли, беспокоило лишь одно: нет ли здесь собачки, кавказца или мастифа, к примеру, хотя с меня вполне и овчарки хватит.
Лукьянов о собаках не думал, решительно толкнул калитку и пошел по дорожке, что-то насвистывая, а я поплелась следом. Дверь была заперта изнутри, мы обошли дом с другой стороны, обнаружили открытую веранду с видом на лужайку, далее простирался яблоневый сад и цветник. На веранде сидел мужчина в шортах и белом свитере и листал журнал. Услышав шаги, он поднял голову и позвал:
– Дорогая, это ты?
– Это я, – охотно отозвалась я, поднимаясь на веранду. Дядя моргнул, сморщился и вроде бы собрался заплакать, по крайней мере, было похоже на это. Конечно, не моя персона вызвала такие перемены в его внешности, а присутствие Лукьянова, который взирал на хозяина дачи с неодобрением и, я бы даже сказала, с намеком на возможное увечье. – Вижу, что вы меня узнали, – бодро начала я, садясь в кресло- качалку. Лукьянов устроился на перилах, сложив руки на груди, и углубился в себя.
– Я… я не очень понимаю… – заметил Перфильев.
– Мы ведь с вами встречались как-то ночью? – спросила я ласково.
– Да… но… я…
– Вы почему-то утаили этот факт от милиции.
– Послушайте, – тяжело вздохнул он, – я просто не хотел быть замешанным… Откуда мне знать, что там произошло, и вообще…
– И с этой целью вы покинули город?
– А что в этом особенного? Я часто живу здесь.
– Значит, вы просто не хотели ни во что вмешиваться и потому солгали в милиции?
– Почему солгал? – возмутился он. – Я умолчал, это разные вещи.
– Придется вам в следующий раз сказать правду. Главное, время не перепутайте.
Перфильев нахмурился, и видно было, что он здорово злится. Пока я придумывала, как лучше его вразумить, Лукьянов ожил, отлепился от перил, подошел к дяде вплотную и спросил, сонно глядя на него:
– Кто у тебя был?
– Когда? – испугался тот, я бы тоже испугалась, так что отлично понимала его.
– Плохой вопрос, – покачал головой Лукьянов, а дядька принялся жевать губами.
– Вы его лучше не злите, – подлила я масла в огонь, и тут его точно прорвало:
– Почему я должен терпеть все это? Сначала являются какие-то типы, потом вы…
– Давай поговорим о типах, – ласково предложил Лукьянов. – Они случайно не представились?
– Нет, – помолчав немного, вздохнул Перфильев, как видно решив сотрудничать с нами. – Перехватили меня по дороге на работу. И дали понять, что в моих интересах забыть о ночном происшествии. Я даже не знал о гибели Черника и… ничего не понял. Потом ко мне пришли из милиции, а перед этим позвонили по телефону и еще раз напомнили…
– Сколько их было?
– Двое.
– Как выглядели?
– Обычные бандиты. Я их не разглядывал, они все на одно лицо.
– Они были на машине?
– Да, на старом «Чероки», но машина в розыске, я проверял… Не смотрите на меня так, – вновь взвился он, – я вовсе не болван, как вы, наверное, решили.
– А что решили вы? – влезла я.
Он посмотрел на меня и вдруг спросил:
– Вы что, попали в аварию?
Я вспомнила, как выгляжу, и мотнула головой.
– Вроде того…
– Но ведь это не вы… верно? Я имею в виду… в это время вы как раз…
– Вы совершенно правы, – кивнула я, – и надеюсь, вы будете так любезны, что сообщите об этом в милицию.
– А как же эти?
– С этими мы договоримся. Пока вам в самом деле лучше пожить здесь, свежий воздух и прочее…
– Но в милиции спросят, почему я не захотел рассказать сразу, – заволновался он.
– А ты скажи им правду, – посоветовал Саша. – Правду вообще полезно говорить. Скажешь, и совесть по ночам уже не мучает. Естественно, возможны варианты, но их мы сейчас обсуждать не будем.
