гудел, шуршал толстый слой игл под широкими колесами. Свистел рассекаемый мотоциклистом воздух. Монитор шлема, оснащенный системой спутникового ориентирования, подсказывал направление на трамплин и расстояние до него. Полторы версты… Верста…
Расчищенная между сосен тропка резко пошла вверх. Впереди — сто двадцать вторая сопка двенадцатого квадрата Красноярской губернии. На ее вершине — отличный трамплин.
Тропка выскочила на ровную просеку. Вадим положил мотоцикл набок, чтобы вписаться в поворот, пролетел в каком-то аршине от высокой, под самое небо уходящей вековой сосны, и повернул колесо реостата до упора. Из-под колес брызнули сухие сосновые иглы. Двести верст в час! Предел. Вот и трамплин!
— Японские ежики! — прошептал Вадим.
В самой середине широкого трамплина, на прыжковой полосе, зияла огромная неровная дыра. Кто постарался? Диверсанты? Браконьеры? Или здесь, неподалеку от базы дружины, появился червь, который решил вылезти из земли именно на разгонной полосе?
Теперь это неважно. Остановить мотоцикл он не успеет — разве что свернув в лес и рискуя в любой момент напороться на сосну, разбив мотоцикл в лепешку. Влететь в яму еще хуже. Сразу пойдешь кувырком, если не расплющит о стену… А какая у ямы глубина? Может — сажень, а, может, и все пять. Если не десять. Норы нефтяных червей очень глубокие…
Слева от дыры, на самом краю насыпи, сохранилась дорожка. Не шире колеса мотоцикла. Завалишься вправо — ухнешь в дыру. Влево — перевернешься, врежешься в сосны.
Проедешь ровно, как по нитке — останешься цел, И даже полетишь, куда надо.
Вадим крепче сжал зубы, рывком развернул руль, вылетел на гладкое поле трамплина. Не обращать внимания на то, что справа и слева от намеченной линии — запретная зона не лучше пропасти. Сосредоточиться на уцелевшем остатке дороги. ^
Вот они — десять сажен над дырой. За две сажени от дыры Вадим поднял переднее колесо мотоцикла над землей, дернул рычаг планирования. Крылья дельтаплана раскрылись с треском. Вовремя! Заднее колесо навалилось на узкую тропку, земля стала рушиться под мотоциклом в глубокую, дна не видать, дыру. Все-таки червь. Да какая теперь разница?
На мгновение мотоцикл потерял связь с землей, потом вновь коснулся колесом твердой почвы, пробуксовал и вылетел на гребень трамплина. Прыжок. Полет. Пронесло!
Вадим откинулся на закрепленный за спиной рюкзак, расслабляясь и направляя мотодельтаплан вверх, ловя восходящий поток воздуха. Четверти заряда аккумуляторов как не бывало. А он только заступил на дежурство! Впрочем, взлетать больше не придется… И мотоцикл, наверное, скоро придется оставить. Еще раз понадобится как следует разогнаться лишь для того, чтобы вернуться…
Внизу проплывала темная зелень деревьев, мелькали черные пятна прогалин, синие полосы ручьев и рек. Словно бы сам собой дельтаплан поднялся на четверть версты над тайгой. Ветер попутный, облаков нет, фотоэлементы крыльев жадно впитывают солнечный свет. Лети, сколько хочешь — аккумулятор почти не разряжается. Но скоро ночь, а до той поры не мешает сесть.
— Панкратов, Панкратов! — раздались из динамики шлема позывные штаба дружины. — Прибыл на место?
— Никак нет, господин полковник! — отрапортовал Вадим. — Лечу.
— Что видишь?
— Ничего подозрительного. Только трамплин на сопке сто двадцать два кто-то проел. Червь, наверное. Предупредите наших.
— А что тебя на сто двадцать вторую понесло?
— Да так, прокатиться захотелось. Да и ближе оттуда.
— Все ясно. Я пошлю ремонтный отряд. Конец связи.
— Конец связи, — отозвался Вадим.
Полковник Безбородых никогда не упустит случая лично напутствовать дружинника перед выходом на дежурство. Что ж, служилым казакам он как отец. Спросит строго, но в обиду не даст, по пустякам придираться не станет. Да и то — в дружине пластуны опытные, бойцы со стажем…
Не прошло и пяти минут после выхода полковника на связь, как Вадим услышал громкий треск. От неожиданности дернул руль, завалил дельтаплан набок, оглядел крылья, стойки. Вроде бы, все цело. Что трещит?
Еще один всплеск шума. Да это же динамики в шлеме! Треск прекратился, послышался гул, и из дальнего далека пришел голос полковника:
— Всем, кто меня слышит! Высадка диверсантов в двенадцатом квадрате. По возможности принять меры. Обнаружить врага и навести на цель регулярные силы… Повторяю…
Голос полковника потонул в гулком шуме, пронзительном треске. А через минуту динамики шлема замолчали. То ли с опозданием включились фильтры, то ли не выдержала электронной атаки аппаратура. Погас дисплей определения координат. Даже стрелка север-юг завращалась, словно в недоумении, и растаяла. Впрочем, где север, Вадим знал хорошо. Не первый год в дружине. И по солнцу доводилось ориентироваться, и по звездам…
Итак, диверсанты. Надо полагать, японцы. Кто еще может подавить системы связи на территории Сибирской республики? Японцы — это серьезно. Не зря же полковник приказал: обнаружить и доложить! Не захватить, не принять меры к уничтожению, а именно вызвать регулярные силы. Но как доложишь, когда рация не работает, и кодированный импульсный сигнал не проходит? Действовать нужно на свой страх и риск. Связь скоро восстановят. До тех пор нужно выполнить задание.
Вадим включил дополнительный привод винта, расходуя заряд аккумулятора. Теперь не до экономии. Удастся подзарядиться — хорошо. Будет пасмурно — полковник пришлет гонца с аккумуляторами. Дельтаплан, плавно набирая высоту, поднялся на полверсты над тайгой. Горизонт отодвинулся. Видно стало дальше.
А ведь, пожалуй, никто из дружинников сигнала больше не принял… Вадим задержался на земле, решив стартовать со сто двадцать второй сопки. Да и участок патрулирования у него не так далеко от штаба дружины. Но и ему было слышно полковника очень плохо. До других, скорее всего, сигнал не дошел. Стало быть, вся надежда на него!
Следов диверсантов внизу не наблюдалось. Да и как они должны выглядеть, эти следы? Какие цели у диверсантов? Про то, что это — самураи, он домыслил сам. Может быть, китайский отряд… Или группа из Великого Арабского Халифата. Хотя последние, вроде бы, ничего здесь не забыли. Но, как знать, как знать…
Повинуясь какому-то интуитивному чувству, Вадим повернул дельтаплан в сторону Тунгуски. До реки — верст семьдесят, и отсюда ее не видно. Но Панкратову во что бы то ни стало захотелось обследовать именно это направление.
Сначала Вадим решил, что чутье его подвело. Но, одолев верст десять, он вдруг увидел сразу две любопытные вещи: яркое янтарно-желтое пятно среди зелени на севере и жирный, маслянистый след крупного нефтяного червя, выворотившего с корнями несколько сосен. В версте на запад от желтого пятна.
Если Вадим смыслил что-то в разведке с воздуха, то пятно — небрежно забросанная лапником палатка. А червь, если уж он вылез на поверхность, собирается откладывать яйца! Ну и ну!
— Господин полковник! Штаб! Отзовитесь, кто-нибудь! — прошептал Вадим в микрофон. Но динамики молчали.
Высаживаться возле палатки глупо. Диверсанты наверняка готовы к подвоху, и спикировать на тайгу рядом с ними — не лучшее тактическое решение. Собьют из зенитного комплекса. Или просто расстреляют из автоматов. А червь — лакомая добыча. Что-то подсказывало Вадиму: неспроста здесь стоит эта палатка. Неспроста заблокирован эфир. К червю! А там видно будет.
Приняв решение, Панкратов заглушил мотор и бесшумной тенью заскользил к жирному следу червя. Прошел неподалеку от палатки. Трудно судить с такой высоты, но шелк больно уж походил на дешевый китайский. Какой-то ядовитый цвет, крепления стоят не очень ровно… Людей рядом с палаткой не видно.
На след червя Вадим вышел, когда дельтаплан уже касался верхушек деревьев. Вот они, жирные
