— Так я ж не знал!
— У морбуку мощная антимагическая аура. Это раз. А сколько у нее пальцев? — голос шамана стал тихий и вкрадчивый,
— Д-д-десять, — вдруг замялся плотник.
— Десять-то десять, но на одной руке три, а на другой семь. Так, абстракционист ты наш?
— Т-т-так, — голос полурослика дрожал.
— Это два, — сказал шаман, — а третье заключается в том, что сделать ее надо из сосны, и чуть пониже ростом. И позирует пусть не Розочка, а, скажем, Эрвандилова дочка. Как ее там — Стервенилла?
— Эрвенилла, — подал голос Хэммел, садясь на полу, — да только не согласится она.
— Факт, — поддакнул Карп, — нипочем не согласится.
— Ну, это дело поправимое, — сказал Хин, — у меня для этого специальное заклинание есть, «спайкам» называется. Сегодня что — пятница? Значит, банный день. Дуйте за бревном, одна нога здесь, другая тоже здесь. И инструмент прихватите. А это, — Хин ткнул пальцем в статую, — уберите от греха подальше, неровен час, увидит кто.
Забросив несостоявшуюся жену на телегу, Хэммел с Карпом галопом помчались в лес. Быстро срубив сосну и отпилив подходящее бревнышко, они уставились на лежащую на телеге статую.
— А ее куда? — спросил Хэммел.
— Давай тут оставим, — сказал Карп, — в кусты сбросим, кто ее тут увидит?
Поднапрягшись, они сбросили статую с телеги. Упав в кусты, она приняла вертикальное положение, мрачно скалясь из-за веток.
— У, какая устойчивость! — почесал в затылке плотник, — низковато я центр тяжести сделал.
Надвигались сумерки, лунный луч тускло высветил грозные клыки. По спине Хэммела поползли мурашки.
— Жуть! — сказал полурослик. — Двигаем отсюда!
Забросив бревно, они прыгнули в телегу и стегнули лошадей.
В доме шамана все было готово к действию. Хин сдернул скатерть со стола и занавесил ей окно. Карп критически рассматривал бревно сквозь очки и перебирал инструменты. Хэммел Милл нервничал. Наконец шаман пробормотал какую-то тарабарщину и тихо ударил в бубен. На скатерти появилось нечеткое подрагивающее изображение.
— Чего это? — удивился Хэммел.
— Деревня наша, вид сверху, — объяснил шаман. — Где это банька Эрвендила?
— Неудобно как-то, — засмущался Хэммел.
— Ради такого дела — нет, — ответил Хин, — сам, понимаешь, погибай, но товарища выручай.
— Искусство требует жертв, — поддакнул плотник, — и вообще: в студии художника, это как в кабинете лекаря — стыд недопустим. И даже вреден. Для дела. А банька вот она — большая квадратная крыша — это бунгало эльфа, а возле нее поменьше — это она и есть.
Картинка дрогнула, и начала быстро приближаться к земле. Хэммела замутило.
— Это, что ли? — остановил Хин картинку, когда все заволокло дымом из трубы.
— Это, — удовлетворенно кивнул Карп, — давай поближе, и ракурс другой возьми, а то и ваять мне придется сверху.
Внезапно все трое очутились внутри баньки. Огр икнул дуэтом. Карп охнул и схватился за инструменты. Хэммел сказал:
— Так, я пошел домой.
— Правильно, еще насмотришься, — не оборачиваясь, сказал полурослик, — а нам работать надо. Утром придешь. Слыш, шаман, у тебя выпить нечего?
— Не-а, — отвечал тот, неотрывно глядя на разворачивающееся на скатерти действо, — на вот, пожуй.
— Что это? — заработал челюстями Карп. — Странный вкус.
— Шляпки мухоморов, сушеные.
— Ладно, сойдет. Начнем, пожалуй. Увеличь-ка мне вот этот фрагмент…
Хэммел захлопнул дверь и не спеша пошел домой, но в его ушах еще долго стоял стук киянки о долото и команды плотника: «Так, хорошо, но ближе, ближе… А теперь с другой
стороны… Зайди снизу… Хорошо… Зафиксируй… Пропорции, пропорции соблюдай…». Ночь опустилась на Нижние Хвосты, по стройным стволам сосен струился лунный свет, и где-то далеко, у перевала, выл то ли одинокий волк, то ли голодный вампир.
Вторые сутки Адам Эммануэль боролся с бессонницей. Устав от этой бесполезной борьбы, он с воплем отчаянья покинул свой уютный лакированный гроб и нервно закружил под потолком фамильного склепа. Желудок сводило судорогой. «Придется пойти на охоту», — подумал вампир. Спикировав к гробу, он в полете выхватил из-под подушки зубную щетку и, выписывая круги под потолком, принялся чистить клыки. До темноты оставалось несколько часов.
— Уши надо закруглить, — задумчиво рассматривал Хэммел результат ночной работы, — а это в руке у нее что?
— М-м-мочалка, — с трудом ответил плотник, лежа на полу.
— Убрать, — распорядился Хэммел, — а так, в общем, ничего, мне нравится. Когда одушевлять будем?
— Погоди ты одушевлять, — вмешался шаман, — сначала все проверить надо.
Хин несколько раз обошел вокруг деревянного изваяния, иногда наклоняясь и придирчиво рассматривая некоторые детали.
— Это ладно, это хорошо, — бормотал он успокоительно, — а что с зубами?!
— А что с зубами? — спросил Хэммел.
— Никуда не годятся, — Хин засунул свой толстый палец статуе в рот и с хрустом отломал два деревянных зуба, — придется протезирование делать.
— Ну, это не ко мне, — полурослик вдруг вскочил с пола, где пытался спать, и засобирался домой, — с этим к Бороде идите. Можно, конечно, из твердых пород дерева сделать, но лучше пусть железные будут. А меня дома жена ждет, — кидал он инструменты в сумку, — все, если что — я дома.
— К кузнецу с пустыми руками идти нечего, — проводив взглядом полурослика, наставительно пробормотал шаман, — у тебя деньги есть?
— Есть немного, — кивнул Хэммел.
— Топай тогда в лавку к Эрвандилу, купи чего-нибудь по-забористей, — посоветовал Хин.
— У него там кроме эльфийских вин двухсотлетней выдержки нет ничего. Джеф его пить не будет, да и денег у меня на него не хватит, — отвечал ему Хэммел, — лучше ему свеклы отвезти.
— Джеф Дуболом ест свеклу?! — удивился огр.
— Да нет же, он из нее «орчью кровь» гонит.
— Орчью кровь? Из свеклы? Неадекватно! А можно мне поучаствовать? — загорелся Хин.
— Можно. Только свеклы у меня нет. Может, у тебя есть?
— У меня тоже нет, — отвечал огр, — но я знаю один амбар…
Дождавшись темноты и прихватив с собой Карпа с телегой, друзья погрузили на нее корнеплоды из амбара старосты, и отправились к кузнецу. Джеф Дуболом встретил их на пороге кузни. Красноватый свет горна, лившийся из дверей, делал его приземистую фигуру еще ниже и шире, а его рыжую бороду почти черной.
— Да, это свекла, — сказал он вместо приветствия, — ну что ж, приступим.
Протянув руку за дверь, он дернул за кольцо на цепочке, и крыльцо, издав натужный скрип, приподнялось, обнажив наклонный желоб, уходящий под землю, в темноту. Затхлость подвала отравила прохладный вечерний воздух. Друзьям стало не по себе.
— Бросайте ее туда, — ткнул гном пальцем себе под ноги, в черную дыру подвала.
— Погоди ты с «орчьей кровью», у нас к тебе дело, — сказал полурослик.
