– У нас полное взаимопонимание, – глазом не моргнув, ответила я. – Он очень помог нам в работе по выяснению личности преступника.
– Мало тебя в детстве ремнем драли, – сказал Дед.
– Папа был противником насилия.
Он подошел и даже открыл рот, чтобы что-то сказать. Но не сказал. И правильно сделал. Нечего нам сказать друг другу. Давно уже нечего.
Я вышла, прикрыла за собой дверь, бормоча под нос:
– А кто придет к нам с мечом, от меча и погибнет.
– Ты чего? – испугалась Ритка.
– Дед дал четкие указания, как поступать с супостатами, не уважающими наш электорат.
– Это не Дед сказал, а Александр Невский. Я кино смотрела.
– Сегодня он за Невского. Покой избирателей был нарушен, и виновные должны понести наказание по всей строгости закона.
– Ну тебя к черту, – обиделась Ритка.
– Ладно, извини.
– Чего случилось-то? – спросила она заинтересованно.
– Сообщаю по секрету: у меня очень большая зарплата.
– Ну, знаю. И что?
– А я хочу маленькую и большой отпуск. Большой-пребольшой.
– С ума с тобой сойдешь. Иди отсюда. В следующий раз захочешь поговорить, а я начну кривляться, посмотрим, как тебе это понравится.
Я поцеловала ее в нос и отбыла восвояси. Само собой, разговор с Дедом моего настроения не улучшил, хотя оно и так было хуже некуда. Возможности зацепить Игнатова я по-прежнему не видела, да и заниматься этим делом не хотела. Как юрист (у меня и диплом есть), я считала, что закон надо уважать, даже если он тебе не нравится. Но когда погиб близкий мне человек… Когда я собралась замуж и честно рассказала обо всем Деду, своему тогдашнему любовнику, мой несостоявшийся муж погиб с благословения того же Деда, не терпевшего соперников ни в чем и никогда. Я разыскала исполнителя… в общем, не мне судить Игнатова. Нет у меня на это права. Но Дед решил иначе. А почему, черт возьми, я должна его слушать? Послать эту работу к такой-то матери. Пойду к Лялину, он меня возьмет. Назло Деду возьмет. И не побоится. Я плюхнулась на ближайшую скамейку и попыталась представить свою новую жизнь. Оказалось, что новая ничуть не привлекательнее старой.
– Ох ты, господи, – проворчала я. – Может, мне в Америку податься? Или в Африку? Буду защищать слонов от браконьеров, крокодилов от охотников. А еще лучше на Южный полюс, пингвинов рыбьим жиром поить.
В географии я была не сильна, и фантазия моя вскоре истощилась. Примерно в это время позвонил Вешняков.
– Ты где? – спросил он сердито. На такой вопрос я знала только один ответ.
– Здесь. А ты?
– Я у себя. Сможешь приехать?
– А надо?
– Очень. У меня тут такое дерьмо, просто не знаю, что делать.
– Ну, дерьмом-то меня не удивишь, – оптимистично заверила его я и поехала к нему.
Судя по его физиономии, на парня обрушились все возможные несчастья.
– Излагай, – сказала я, устраиваясь верхом на стуле.
– Лукьянов прав, кто-то проводил следствие раньше нас. И тому есть доказательства.
– Это твое дерьмо? Так нам майора по имени назвали. Правда, оказалось, что такого в природе нет.
– Может, и есть, только зовут по-другому, – понизил голос Артем. – Я проанализировал ситуацию. Кто-то из наших активно помогал убийцам, тормозил следствие.
– Проанализировал, дальше что?
– Уверен, у Игнатова здесь есть свои люди, – он обвел взглядом стены своего кабинета, – и доказать его причастность будет ох как непросто.
– Оттого у тебя дерьмово на душе?
– А ты думаешь, приятно подозревать коллег, с которыми ты…
– Сейчас будет еще дерьмовее. Я только что от Деда. И он совершенно определенно заявил: Игнатов должен сесть в тюрьму за то, что плюнул в лицо электорату. Он в магазины ходить боится.
– Дед?
– Электорат. И Дед этим очень сильно огорчен. Короче, мы его сажаем, и ты получаешь полковника. Не пяль глаза, я серьезно. Не сажаем, едешь участковым в Берендеевку, это в костромских лесах, а я на Огненную Землю пожары тушить. Вот так примерно выглядит настоящее дерьмо.
