– Все надо доводить до конца, – мудро рассудила я, а Агатка хихикнула:
– А ты не безнадежна. Может, все-таки стоит взять тебя в помощницы?
– Без моих ежедневных усилий город погибнет от грязи.
Закончив разговор с Агаткой, я тут же позвонила Витьке.
– Фенька, – сказал он со вздохом. – Ты в меня часом не влюбилась? То и дело звонишь.
– Ты бы радовался. Не каждый день красотки вроде меня предлагают свою нежную дружбу.
– Уже радуюсь. Что еще нарыла?
– Ответ из банка получил?
– Скоро сказка сказывается…
– Значит, я опять впереди на лихом коне.
– Скорее уж на БТРе. Вот что значит папа-генерал.
Фамилия Пронягина на Витьку никакого впечатления не произвела, пришлось объяснять, кто он такой и чем знаменит.
– Придет официальный ответ из банка, потолкуем.
– Когда с Ломакиным встречаться собираешься?
– Имел с ним беседу по телефону, – степенно ответил Витька. – С Ольгой он знаком с тех пор, как она работала в клубе «Бордо». Был в нашем городе по делам, вот и решил узнать, как живется знакомой. От города до поселка всего ничего, позвонил ей, Ольга старому знакомому обрадовалась, но в гости к себе не звала, боялась пересудов соседей. Посидели в машине, поболтали за жизнь, он уехал.
– А что у него за дела в райцентре?
– На аукцион выставили бывшие торговые ряды, приехал взглянуть. Похоже на правду.
– Знакомство у них должно быть близким, если через четыре года он решил ее навестить.
– Выходит, так. В любом случае прижать его пока нечем, раз он был в поселке за сутки до убийства и из его машины Ольга выпорхнула живой и здоровой.
– Чего-то он от нее хотел.
– Ага. Но нам вряд ли скажет.
– Ты будешь есть или болтать? – недовольно заметил Славка, и я с сожалением отложила телефон.
Вечером мы с Агаткой отправились к Пронягиной поздравлять ее с прошедшим днем рождения. Я выразила сомнение, что мадам мне обрадуется, но Агатка была убеждена: примут нас, как родных, и лишних вопросов не зададут. Принадлежность к известной в городе фамилии, которую носит сестрица и когда-то носила я, поистине творит чудеса.
Дверь нам открыла деваха лет двадцати семи в белом фартучке и кружевной наколке. Увидев ее, я едва не икнула от неожиданности.
– Проходите, пожалуйста, – сказала она. – Жанна Викторовна вас ждет.
Квартира оказалась огромной. Малость оглядевшись, я поняла: без девахи с кружевной наколкой здесь никак.
Перед тем как отправиться к Пронягиным, мы заскочили в магазин, где торговали итальянским фарфором. Агатка выбрала вазу, которая доставала мне до груди, с нелепыми вензелями из сусального золота.
– И как мы ее потащим? – с тоской спросила я.
– Придется напрячься. Для мадам такое страшилище в самый раз.
Теперь я смогла убедиться: сестрица оказалась права. Наш презент здесь весьма кстати. Не квартира, а Эрмитаж в переводе гоблина. Колонны, расписные потолки с амурами, наборный паркет, от золота рябит в глазах. Сама мадам оказалась высокой худой теткой без возраста. Лицо от бесконечных подтяжек потеряло всякое выражение. Взгляд бультерьера, острые, неестественно белые зубы сходство с бойцовской собакой лишь усиливали. Агата всучила ей вазу, которую мы едва доволокли, а я – букет цветов.
– Спасибо, спасибо, дорогие мои, – пела бультерьерша. – Можно я взгляну?
Она принялась распаковывать подарок, то и дело взвизгивая от восторга, что выглядело довольно забавно. Увидела фарфорового монстра и едва не прослезилась от счастья.
– Какая прелесть… но ведь это очень дорого.
Агатка витиевато высказалась в том смысле, что на уважаемую именинницу не грех и потратиться.
– А вы Фенечка? – метнулась ко мне хозяйка. – Давно хотела с вами познакомиться. Матушка ваша рассказывала, вы человек типично городской, дачу не жалуете. А вот я, признаться, люблю деревенскую жизнь. Идемте к столу, выпьем, посплетничаем.
Тетка изо всех сил старалась выглядеть светской дамой, милой и обходительной. Чужие усилия я оценила, заподозрив, что радость общения дается ей нелегко. Мы устроились за огромным столом. Тарелки, кольца для салфеток и сами салфетки украшали две золотые буквы «П. Ж.» с гирляндами цветов по кругу. Количество вилок возле моей тарелки рождало в душе смятение, я терялась в догадках, что с ними делать.
– Катя, – позвала Жанна Викторовна деваху в кружевах. – Позови Олега с его женушкой. Мы долго будем ждать?
Деваха скрылась в глубинах квартиры и продолжительное время не появлялась. Развлекая нас беседой, Жанна Викторовна то и дело поглядывала в том направлении, ладонь ее непроизвольно сжималась в кулак, а взгляд способен был прожечь дыру в стене напротив.
Наконец вернулась деваха, вслед за ней с видом каторжан на этапе появились мужчина и женщина. Мужчине было лет тридцать пять, женщина выглядела куда моложе. Пронягина можно было назвать красавцем. Высокий, подтянутый, светлые, очень густые волосы, которым позавидует любая девушка, темные брови и карие глаза. Сочетание необычное и интригующее. Впечатление портили безвольный подбородок и тусклый взгляд. А еще привычка постоянно оглядываться, точно парню везде враги мерещились. С родительницей он старался взглядом не встречаться. Утверждение, что Пронягин боится матушку до судорог, пожалуй, небезосновательно.
Женщина, худенькая брюнетка с хорошей фигурой и милым личиком, была бледна и казалась человеком, перенесшим серьезную болезнь. За все время, что мы провели за столом, она не сказала ни слова. На колкости свекрови не обращала внимания, полностью погруженная в свои мысли. Счастьем в семействе не пахло.
– Вот, Фенечка, знакомьтесь, мой сын Олег. А это его женушка. – Имя она не произнесла, Олег вздохнул и назвал его сам:
– Мою жену зовут Марина.
– Это Фенечка, дочка Константина Викторовича. С Агатой вы знакомы.
– Очень приятно, – сказал Олег, пожимая мне руку.
– Вот, пришли поздравить меня. Счастье, что много друзей, в родном доме мне внимания не уделяют.
– Мама, – укоризненно пробормотал Олег.
– Когда сыновья женятся, родная мать перестает их интересовать. Даже если она для единственного сына готова в лепешку расшибиться. Только кому это надо?
– Мама, я тебе очень благодарен.
– Не везет мне с мужиками. Муж был полным неудачником, вечно на моей шее сидел, да и сынок готов чем угодно заниматься, лишь бы не работать. Стихи пишет. Издал на свои деньги тощую такую книжонку, без денег бы ее никто не напечатал. Жене посвятил. Конечно, такой жене только и посвящать стихи, которые никто читать не будет. Жена у него танцами занималась. Где ты, милочка, танцевала, я успела забыть?
Марина замерла, уткнувшись в тарелку, а Олег пошел пятнами, но на этот раз тоже промолчал. «С какой стати взрослый мужик терпит издевательства этой ведьмы? – терялась я в догадках. – Ну, не даст она ему денег, что с того? Или это сыновья любовь, моему разуму недоступная?»
– Иногда думаю: для кого я работаю? – продолжала ораторствовать бультерьерша. – Умру, все по ветру пустят. Может, стоит создать благотворительный фонд? Будет обо мне светлая память, наследнички-то, пожалуй, на могилу и то не придут ни разу.
– Что ты такое говоришь, мама? – вскинул голову Олег.
