Я держала его за руку, прислушиваясь к реву сирен на соседней улице, и, когда рядом затормозили машины, вроде бы отключилась, потому что о тех минутах ничегошеньки не помню. Первое четкое воспоминание: Лялин на носилках, и откуда-то появившийся Артем шепчет:
– Все будет хорошо, он мужик крепкий, вот увидишь… – и лицо Лялина, бледное, чужое лицо, только усы смешно топорщились. «Скорая» уехала.
– Ты как? – спросил Артем.
– Не знаю, – честно ответила я, с удивлением уставившись на свой закатанный выше локтя рукав.
– Вы сможете ответить на наши вопросы? – деловито осведомился мужчина в костюме и при галстуке. Встречаться с ним ранее мне не доводилось, но и без того ясно, откуда его принесло.
– Попробую.
Большую часть ночи я отвечала на вопросы. Сначала ребятишкам в костюмах, потом Вешнякову, потом парням из охранного агентства, где работал Лялин, появившимся незамедлительно, но терпеливо дожидающимся своей очереди.
– Давай я тебя отвезу домой, – предложил Артем. – Выглядишь ты довольно паршиво.
Я и в самом деле не была уверена, что доберусь до квартиры сама. Мы поехали ко мне, по дороге Артем заскочил в магазин и купил бутылку коньяка.
– Операция раньше, чем в шесть, не кончится, – пояснил он. – Врачи ничего определенного не говорят.
– Они никогда ничего не говорят. У него позвоночник задет?
– Говорю, они как партизаны, отмалчиваются. Или начнут трещать по-своему, хрен поймешь.
Мы выпили, устроившись на диване в гостиной. Сашка, почуяв неладное, вел себя тихо, только поглядывал с беспокойством на меня.
– Артем, – позвала я.
– Чего?
Я досадливо махнула рукой:
– Ничего.
– Если ты на тот предмет… я уже забыл. Ну, не хотелось мне Тагаева трогать, я и не скрываю. И не из соображений собственной безопасности, о ней как раз я не очень-то думал, хотя можешь не верить.
– Я верю.
– Тагаев всех заставил играть по своим правилам. Установилось некое равновесие, соображаешь?
– Я сегодня не очень соображаю.
– Если равновесие будет нарушено… наш город славен тем, что братва не очень досаждает, по крайней мере рядовым гражданам. Обделывают свои делишки, с властью делятся, власть делится с ними. Что ж, пусть так, если по-другому нельзя. Если место Тагаева займет другой, неизвестно, что будет. Если б они только друг дружку мочили, так наплевать, но лес рубят, щепки летят. На самом деле все гораздо сложнее, так что вылиться может в большую беду. К тому же я упорно не вижу, зачем Тагаеву… хотя после сегодняшней стрельбы уже ни в чем не уверен. Может, Лялин где его зацепил ненароком? Серьезно зацепил, очень серьезно. Он ведь как раз связями Тагаева занимался.
– Олег интересную мысль высказал, – вздохнула я и поведала о нашем разговоре. Артем махнул рукой.
– Какой псих? В центре города расстреляли машину из автомата. Выходка типично бандитская. Я с ребятами с его работы говорил, они в недоумении. Ничего у них сейчас такого нет, чтоб вот так с Олегом разделаться. Значит, покушение с его работой не связано. Надо было браться за Тагаева, – вздохнул он. – Может, тогда… чувствую себя… – Он вновь махнул рукой.
В шесть позвонила жена Лялина, оставшаяся в больнице. Операция прошла нормально, но врачи по- прежнему ничего не обещают. Артем решил, что домой смысла ехать уже нет, я постелила ему в гостиной, а сама перебралась в спальню, но заснуть не смогла, и коньяк не помог. В девять позвонили, я бросилась к телефону, уронив по дороге стул, думала, что это из больницы, сердце колотилось где-то в горле, а руки вспотели. Оказалось, звонит Дед, а я неожиданно разозлилась.
– Что там у вас происходит? – рявкнул он.
– У меня ничего, – съязвила я. – Я еще даже не проснулась.
– Что с Лялиным? – спросил он на полтона ниже.
– Пока не ясно. Во всех смыслах: ни кто стрелял, ни чем все это кончится.
– Я ведь просил тебя… что, так трудно понять? Воевать с бандитами не твое дело. Ты втравила в свои делишки Лялина, и теперь он в больнице, неизвестно, выкарабкается ли. А все твое неуемное желание до всего докопаться самой.
Вместо того чтобы послать его к черту, я угрюмо промолчала, потому что критика была справедливой.
– Ты вернулся из Москвы? – спросила я, желая сменить тему, когда он немного поутих.
– Нет. Завтра. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, хотя бы на время.
Я оставила последние слова без ответа. Пускаться в рассуждения о наших отношениях мне не хотелось, да и в том, чтобы переехать к нему, я не видела смысла. И дело вовсе не в бандитах. Дед, как всегда, обыгрывает ситуацию, надеясь выжать из нее максимум полезного. Он предвидел, да я не поверила, кара обрушилась, он пригрел на груди и спас, и я в порыве благодарности за отчую любовь забыла его былые прегрешения. Впрочем, теперь любовь отчей не назовешь, трахались мы вдохновенно.
