– Какого хрена ты ведешь себя так, точно я чахну от неизлечимой болезни?
Он отвернулся, разглядывая узор на ширме. Когда он не хотел говорить, он молчал, и с этим ничего не поделаешь.
– Ты ведь его не любишь, – вдруг заявил он, чем, признаться, поверг меня в изумление. – И даже не уважаешь.
– Допустим. Тебе-то что?
– Пытаюсь понять, зачем ты это делаешь.
– Ты лезешь не в свое дело, – резко ответила я. – С какой стати ты завел этот разговор?
– А ты не догадываешься? – Он нахмурился, глядя на меня так, что я невольно поежилась.
– Теряюсь в догадках. Давай сыграем в шахматы. Разговоры по душам не в наших правилах.
– Почему? – вновь озадачил меня он.
– Мне казалось, ты не любитель таких разговоров, – пожала я плечами.
– С другими да, но не с тобой.
– Тогда я не любитель.
– По-твоему, я гожусь лишь на то, чтобы сыграть со мной партию в шахматы или поужинать, когда делать нечего?
Он сумел меня разозлить, так что я не удержалась и съязвила:
– Ты случайно не хочешь признаться мне в любви?
– Не хочу, – серьезно ответил он. – Ты же чокнутая, чего доброго начнешь чувствовать себя виноватой, как будто влюбиться в тебя величайшее несчастье. Может, Деду и нравится, что ты ложишься с ним в постель, потому что бог знает за что его жалеешь, а меня тошнит от одной мысли об этом.
– Дался тебе Дед. У тебя девок как грязи, и ты что, всех их безумно любишь?
– Ты прекрасно поняла, что я имел в виду, – отмахнулся он.
– Ага. Испортил мне вечер. Надеюсь, и себе тоже. Что это на тебя нашло?
– Очень хочется быть несчастной? Жизнь не задалась и все такое? – Теперь и он злился, что вовсе никуда не годилось.
– Хоть бы и так. Это моя жизнь, – напомнила я. – Знаешь, сейчас ты очень похож на Деда. Тот обожает разговоры по душам. При этом без конца причитает: что ты делаешь со своей жизнью… Что я с ней делаю? Да ничего. Просто живу. И не понимаю, какого черта вам от меня надо.
– Не поверишь, как я счастлив, что ты выбрала меня козлом отпущения.
– О чем это ты? – удивилась я.
– Ты знаешь.
– А, ну как же… Я мщу тебе за свои обиды или что-то в этом роде. Очень трогательно. – Меня несло, я знала, что надо остановиться, но не хотела этого, напротив, мне хотелось высказаться и прекратить наконец наши дурацкие отношения. – Думаешь, я не вижу, как ты старательно изображаешь чуткого парня, все эти твои подарки, звонки, прогулки… Ты такой замечательный, а я дура, которая не замечает своего счастья? Знаешь, что я думаю о тебе на самом деле?
– Это интересно, – кивнул он, приглядываясь ко мне. Казалось, ему и в самом деле интересно. Это охладило мой пыл.
– Извини, – буркнула я.
– Обойдусь. Так что ты думаешь на самом деле?
Моя попытка прекратить разговор успехом не увенчалась, теперь я окончательно расстроилась.
– Мы тогда сделали глупость, занявшись любовью. Ну было и было, растереть и забыть. Но для тебя совершенно невыносима мысль, что женщина может относиться к этому так же спокойно, как и ты. Она просто обязана сходить с ума по такому парню.
– Да-а, – засмеялся Тагаев и добавил: – Здорово.
– Сам напросился, – огрызнулась я.
– Значит, я мужественно терплю все твои дурацкие выходки только с одной целью: заставить тебя сожалеть о том, какого замечательного парня ты упустила? А когда ты все поймешь и оценишь, я тебя, разумеется, брошу, как это сделал твой Лукьянов, которого ты никак не можешь забыть? Это даст тебе возможность лишний раз убедиться: все мужики мерзавцы и прочее… А ведь ты в самом деле этого боишься, – усмехнулся он, – поэтому я и терплю. Надеюсь, когда-нибудь для разнообразия ты начнешь думать иначе. Надо полагать, зря надеюсь. Ты просто не хочешь никому верить. Тебе так удобней.
– Спасибо, что все растолковал, – хмыкнула я. – Обменялись комплиментами, теперь можно выпить кофе. Особенно приятно, что ты, несмотря на суровую жизненную школу, сохранил свою веру. С чем я тебя и поздравляю.
Он засмеялся, взял меня за руку и сказал с усмешкой:
– Обидел? Извини. Хотя я думаю, что на самом деле тебе по фигу. Все, что касается меня, уж точно. Иногда очень хочется свернуть тебе шею. Но это ведь ничего не изменит.
– Ты… – начала я, но он перебил:
– Не вздумай возражать, я все равно не поверю.
