напуганные или нервничали очень. Саша подошел и сказал: «Слушай, пигалица, если ты кому-нибудь про нас пикнешь, мы тебя собакам скормим. По частям. И смотреть заставим, как собаки будут грызть твои титьки». Они бы так и сделали, я знаю. «Сдохнешь в страшных мучениях, и никакой папа тебя не спасет». А потом натянули мне на голову мешок и повели куда-то. Там лестница была, я споткнулась и упала, поэтому и подумала, что мы в подвале. Потом меня в машину посадили, и мы поехали. Я не верила, что они отпустят меня. Мешок сняли и вытолкали меня из машины, на площади. Сами уехали.
– Ты на номер машины внимания не обратила?
– Нет. Я… я не верила, что меня отпустили, и вообще… ничего не соображала. Стояла и не знала, что делать. Тут этот дядька на такси чуть не сбил меня. Сначала наорал, потом домой отвез.
– О Юле они ничего не говорили?
– Нет. Я думала, может, она сбежала, ну, из машины, пока нас в этот подвал везли. Позвонила ей… Когда она в школу не пришла, я… Я поняла: они ее убили. Я не знала, что делать. Светке все рассказала, Коршуновой. Она велела молчать, потому что парни эти – бандиты и обязательно убьют, раз обещали. Юле все равно не поможешь. Она сказала, что в милицию соваться бестолку. Мы с парнями сами поехали, пьяные были, скажут, что сами и виноваты. Только заставят все это рассказывать, весь город узнает. Что мне теперь делать, что? – всхлипнула она.
– Жить, – вздохнула я. – У тебя есть папа и тетя Ира, которые тебя любят. Если ты не захочешь жить, им будет очень плохо. Я знаю, как глупо это звучит, но на самом деле все забывается, так уж устроена жизнь. Пройдет время, и ты успокоишься. Тут просто надо потерпеть. Ты жива, и это главное. Честное слово. – Я злилась на себя, потому что не знала, что и как ей сказать, никакие слова тут не помогут. Легко уговаривать потерпеть. Как, если перед глазами эти подонки и жизнь уже исковеркана, по-настоящему не успев начаться. Но жить-то надо. И сказать что-то надо, вот я и сказала.
– Мне придется все это в милиции повторять? – жалобно спросила она. – Дядькам?
– Надеюсь, что нет. Может быть, позже, когда ты немного успокоишься. Тебе надо рассказать тете Ире о своей болезни. Без родителей ты не справишься. Они тебя любят и обязательно помогут.
– Я не могу… Лучше вы, ладно?
– Хорошо.
Я поднялась и направилась к двери. Ирина ждала меня в холле, взгляд у нее был затравленный, рука на животе, точно она искала защиты в той новой жизни, что была в ней. Я мысленно чертыхнулась, думая о том, что придется сказать ей.
– Ну что? – спросила она с мукой.
– Девочке понадобится психолог. И врач. Одну ее оставлять нельзя. Наймите сиделку. Она должна быть под присмотром.
– Да… конечно. Но что она вам рассказала?
Проще было дать ей прослушать запись, но, учитывая ее положение, это далеко не лучший выход.
– Ее изнасиловали. К тому же заразили сифилисом.
Женщина качнулась, я испугалась, что она рухнет в обморок, но она лишь издала слабый стон.
– Боже мой…
– Вам необходимо будет написать заявление, если вы решите…
– Если мы решим? – перебила она. – Что значит – если мы решим? Вы предлагаете оставить это злодейство безнаказанным?
– Я предлагаю пожалеть ребенка. А безнаказанным злодейство не останется. Они не только насильники, но, скорее всего, и убийцы. В любом случае решать вам.
Я торопливо простилась. Стоило мне покинуть подъезд, как появилась Света.
– Поговорили? – спросила она тихо. – Она вам все рассказала? – Я молча кивнула, она по-детски потерла нос. – Как вы думаете, меня к ней пустят?
– Думаю, она нуждается в друзьях.
– Эта Ирина вроде ничего, хоть Катька ее и не жалует. Пойду попробую. – Она махнула мне рукой и пошла к двери. Я же поехала к Вешнякову.
Сказать, что на душе у меня было скверно, значит, здорово приукрасить действительность. Видно, что- то такое отразилось на моей физиономии, потому что Артем, против обыкновения, обошелся без шуточек и сразу спросил:
– Скверные новости?
Я включила диктофон и вышла из кабинета, слушать все это второй раз у меня не было сил. Я стояла у окна и грызла мундштук, Артем приоткрыл дверь и буркнул:
– Заходи.
Я вошла, села, и мы немного помолчали.
– Да-а, – наконец протянул он, – подходящая история для воспитания подрастающего поколения. Или для газеты «Криминал». Чего ты злишься? Я пытаюсь разрядить обстановку.
– Плохо получается.
– Знаю. Ладно, оставим эмоции и подумаем. Предположим, все это правда. Девчонке не привиделось в кошмаре…
– Сифилис точно не привиделся.
– Черт… на меня-то чего ты злишься? Я бы этих ублюдков… с души воротит. Хочешь водки, у меня есть.
