– Проверим, – кивнула я.
Деревушка была совсем крохотной, притулилась в трех километрах от шоссе. К ней вела песчаная дорога, вдоль которой росли сосны.
Дом даже не пришлось искать: только мы въехали в деревню, как увидели мужчину, сидящего возле палисадника. Совершенно седой, лицо бледное, на губах улыбка. Услышав, как мы подъехали, он повернулся, кивнул нам и вновь предался созерцанию, а я поразилась, как могла перепутать его со Львом Николаевичем, они ведь совсем не похожи. Впрочем, нет, похожи, конечно, только…
Мы вышли из машины, тут же открылась дверь дома, и показалась Олимпиада.
– Нашли? – спросила она грозно, косясь на Ромку.
– Мы… мы просто хотели… – начала я.
– Оставьте человека в покое. Ему и так досталось, не приведи господи.
– Я думаю, ему ничего не грозит. Льва Николаевича нашли…
– И теперь скажут, что его Костя убил. – Олимпиада заплакала, вытирая лицо передником. – Дайте ему хоть на старости лет на белый свет полюбоваться.
– Олимпиада Назаровна, мы никому не сообщили, что сюда едем. Только если вас будут искать…
Она горестно вздохнула:
– Куда же нам податься?
– Я думаю теперь, когда Лев Николаевич погиб, в милиции разберутся… Вы про девушку знали? – тихо спросила я.
– Нет, пока Наташка про крики не сказала. А когда сказала, додумалась. И за Наташку испугалась. Она ведь дурочка доверчивая, вон Люба, взрослый человек, да и то… Оттого и велела держать язык за зубами. Да разве послушает… Я за охраной следила, думала, если в подвале правда кого держат, они знать должны. А тут еще вы. За вас-то вся душа изболелась, ведь Левка – вылитый папаша, для него жизнь человека дешевле копейки, камень на шею, и нет человека. Он ведь меня каждый день выспрашивал, что вы да как. Ну а я, конечно, – дуры девки, привидений им подавай. Вот так… Костя из клиники сбежал и на остров прибыл на ворованной лодке, куда ж ему, бедному, деваться, только ко мне. А жил через комнату от вас, он тихий, его и не слышно. С Ником сразу подружился, чтоб пес ненароком не выдал. Уж очень Косте погулять хотелось, вот он ночью-то и вышел, с вами возле озера столкнулся. Я его у себя спрятала. Надо было сразу уходить, да нет нам с ним нигде места, Левка из-под земли достанет. А когда я Левку мертвым нашла, подумала… глупость, конечно, я надеялась время выгадать, чтоб мы с Костей смогли уехать, вот и сбросила труп в шахту… Неужто Костю опять в клинику? Он ведь ни в чем не виноватый.
– Я ее не убивал, – тихо сказал Костя и улыбнулся.
– Конечно, не убивал, – всхлипнула Олимпиада. – Где ему… Он с детства точно ангелочек, вылитая Лидочка, царство ей небесное. А она-то его любила, только ради деток и жила. А вот Левка щелгуновской породы оказался, точно зверь лютый.
– Мать застрелил Лева?
– Конечно. Увидел ее с Васей, дождался, когда тот уйдет, взял отцовский пистолет и выстрелил. Три раза, в грудь. Лидочка у меня на руках умерла и все шептала: «Прости его, господи, дитя неразумное»… Святая была…
В Питер мы вернулись на следующий день. Ромка клятвенно обещал помочь Косте и, высадив нас на Невском, куда-то умчался, сказал, чтоб мы его ждали через два часа на этом же месте.
Делать нам с Женькой было нечего, и мы решили зайти в отделение, узнать, что там с моей машиной. В семнадцатом кабинете грустный и совершенно трезвый Сашка перекладывал какие-то бумаги.
– А, девчонки, привет. Киллера-то нашли…
– Да знаем мы.
– А меня с работы поперли. Вы чего ж не сказали, что у вас тут такие знакомые? Мне за машину по шапке, а у меня и так два предупреждения.
Мы с Женькой так застыдились, что даже про «Фольксваген» спрашивать не стали, зато Романа Андреевича я ждала, пылая гневом, и, как только оказалась в его машине, принялась выговаривать:
– Зачем на Сашку настучал?
– На какого Сашку?
– Не прикидывайся. Его с работы выгнали.
– А-а-а. Ясно. Ничего, твой Сашка немного грузчиком поработает, ему на пользу пойдет. Менты такой народ, без пенделя как без пряника. Не дашь по шапке, шевелиться не заставишь. Короче, у меня две хорошие новости. Первая: с Костей обещали разобраться, и есть надежда, что действительно разберутся. А вторая: не зря я Сашкино начальство потревожил, нашли твой «Фольксваген».
– И вещи? – обрадовалась Женька.
– Ну, Евгения Петровна, имейте совесть…
– Где машина? – заволновалась я.
– На стоянке. Поехали.
Через полчаса мы были на стоянке, я горела нетерпением увидеть родное железо. И вскоре увидела. Колеса почему-то сняли только задние, зато сиденья все целы. Дверь тоже кому-то понадобилась, а также аккумулятор и еще много других вещей, незначительных, но, должно быть, необходимых.
– Это что же такое? – рявкнула я, пытаясь удержаться на ногах.
– Да, – вздохнул Роман Андреевич, почесав в затылке, и тут же добавил удовлетворенно: – Но ведь
