– Ты серьезно спрашиваешь? – не поверила я.
– Поедешь или нет?
– Поеду.
– Ты чокнутая. Это в общем-то печально, но для меня, наверное, хорошо. – Он протянул руку и коснулся моей щеки. Он собирался еще что-то сказать, но не успел, зазвонил мой мобильный.
– Где ты? – сердито спросил Вешняков, забыв поздороваться.
– Далеко, – ответила я, по понятным причинам не желая вдаваться в подробности.
– Ты что, охренела совсем, твою мать? – орал Артем мне в ухо. – У тебя вообще мозги есть?
– Может, скажешь, что случилось? – сиротски спросила я.
– Совести хватает спрашивать. Ольга, я тебя… Христом-богом прошу, не дури.
– Не буду. У тебя все?
– Чего – все? У меня сплошная головная боль. Фотографию по телику показали, два десятка звонков, и все без толку.
– Не везет, – посочувствовала я.
– Когда дома появишься? – спросил он чуть спокойнее.
– Появлюсь. Лялину привет.
Я отключилась и взглянула на Лукьянова, который прислушивался к нашему разговору с насмешливой улыбкой.
– Друг призывает одуматься?
– На то и друг. Чем я могу тебе помочь?
– Надо навестить одного человека. Самому мне там появляться не стоит. Передашь от меня привет, он все поймет. Зовут его Валентин, запоминай адрес. – Адрес я, конечно, запомнила. – Я тебя довезу до шоссе. Дальше автобусом. Твою одежду я выстирал и высушил. Можешь отправляться прямо сейчас.
Я поднялась и пошла переодеваться. Когда я вернулась, Саша ждал меня в холле, уже в куртке. Я стояла на крыльце, ожидая, пока он выедет из гаража. День опять выдался мглистый, по календарю скоро зима, но ею еще даже не пахнет.
Возле выезда на шоссе Лукьянов развернулся.
– Топай.
Я взялась за ручку двери, не удержалась и посмотрела на него, хотя делать этого не собиралась. Надо было просто выйти и двигать к шоссе, а не смотреть так, будто подаяние просишь. Он взял меня за ворот куртки, притянул к себе и быстро поцеловал.
– Почувствуешь неладное, сразу отбой. Парень наша последняя надежда.
– Мне возвращаться сюда? – спросила я, боясь услышать «нет».
– Я позвоню.
Я кивнула, подумала и сама поцеловала его, поспешно выбралась из машины и побежала к шоссе. Не хотела оборачиваться, но все же обернулась, машина как раз скрылась за деревьями.
Метрах в тридцати от того места, где меня высадил Саша, была автобусная остановка, к ней я и направилась. Ждать автобуса пришлось недолго, и через несколько минут я уже дремала, устроившись возле окна. На Вокзальном спуске я вышла и направилась к супермаркету, третий дом был сразу за ним. Я прошла вдоль кованого забора, поглядывая на окна, жалюзи опущены. Я дошла до конца улицы, рассматривая витрины магазинов. Надо решаться. Повернула к третьему дому. Калитка была снабжена домофоном, я позвонила и услышала мужской голос.
– Вы к кому?
– К Валентину.
– Я вас не знаю, – помедлив, сказал он.
– Это не беда, можно познакомиться.
– Хорошо. Заходите. – Раздался щелчок, и калитка открылась. По скользкой дорожке я прошла к крыльцу. Дверь тоже была открыта. – Заходите, – позвали из глубины дома.
Конечно, я не Штирлиц и выставлять цветы в окнах явочной квартиры меня никто не учил, но должна же я была что-то почувствовать? Но не почувствовала. То есть озарение пришло, но слишком поздно. Я взялась за ручку двери, потянула ее на себя и оглянулась, возле калитки возник молодой человек. Он стоял, сцепив руки, и благожелательно улыбался мне. «Приехали», – пронеслось у меня в голове, но в дом я все- таки вошла, потому что выбора уже не было.
Не успела я сделать и двух шагов в холле, как меня сбили с ног ощутимым ударом по затылку. Я устроилась на полу, тряся головой и пытаясь избавиться от звона в ушах. Труд напрасный, мне добавили, и зазвенело еще громче. После этого навернули ботинком по ребрам, и уши перестали меня волновать, как орган менее значительный. По ребрам двинули раз пять, и мысли о здоровье меня оставили, тут бы воздуха успеть глотнуть. Когда я и мечтать об этом забыла, наступил перерыв.
– Ну что, – услышала я родной голос. – Помнишь, что я тебе обещал?
Я приподняла голову и смогла лицезреть мордастого парня, который любезно оставил мне номер своего сотового. А я им так и не воспользовалась. Должно быть, на это и гневается человек. Рядом с ним замерли еще двое. Смотрели на меня вроде бы с интересом, но, на мой взгляд, с излишней суровостью.
