– Зато волнуют меня. Послушай, я еще раз повторяю: я ни на что не надеюсь. Просто хочу, чтобы ты была рядом. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе.
– Знаю. Поэтому и решила, что поторопилась.
Дед тяжело поднялся, нервно прошелся по кухне.
– Великолепно, – фыркнул зло. – А обо мне ты подумала? О моей репутации, к примеру?
– Я тебе не жена, и где я живу, никого волновать не должно.
– Такое впечатление, что тебя вообще ничто не волнует. Что ты вытворяешь со своей жизнью, а?
– Это мы уже обсуждали. Игорь, возможно, я делаю очередную глупость, но… я считаю, мне не стоило переезжать к тебе. В самом деле, не стоило. Можно сколько угодно делать вид, что все отлично…
– Я просто хотел тебе помочь, – перебил он.
– Ты помог. Извини. Я вызову машину. Тебе рано вставать, а время позднее.
– Ясно, – усмехнулся он. – Значит, все еще хуже, чем я думал. Ты его любишь и надеешься, что сейчас, узнав о ребенке, он решит вернуться. Что ж… будем уповать на то, что ваш союз на этот раз продлится чуть дольше. Я успел привыкнуть к твоим выходкам, переживу и эту.
– Спасибо за понимание, – сказала я.
– Ты говоришь с иронией? – удивился он.
– Я далека от этого.
Дед вернулся на прежнее место, глаза горели гневом, но он поспешил отвести взгляд и справился с собой, по крайней мере, заговорил спокойно.
– Когда ты была маленькой, я мечтал о такой дочери, как ты. Я обожал тебя и жалел только о том, что не имею возможности быть постоянно рядом, что… впрочем, ты знаешь.
– Знаю. А потом я выросла и стало ясно, что наши чувства далеки от родственных.
– Да. И я позволил себе смотреть на тебя иначе. В этом моя ошибка. Я не должен был… Я испортил тебе жизнь. Не усмехайся. Все так и есть. Выдал бы тебя замуж, нянчил бы твоих детей, у тебя была бы семья и у меня тоже. Только Тагаев совершенно неподходящая для тебя пара. Кто он? Обыкновенный бандит, хоть тысячу раз назови его бизнесменом. А тебя хлебом не корми, дай повоевать за правое дело, и то, чем занят он, тебе претит. И как ты видишь вашу совместную жизнь при таком раскладе?
Разумеется, Дед был прав, хоть и говорил с большой долей язвительности. Только он забыл упомянуть, что Тагаев делами неправедными занят с его высочайшего соизволения, так что особой разницы я между ними не видела. В общем, если следовать его логике, то и наша с ним жизнь обречена на полный провал. Непонятно, что его тогда сейчас так возмущает.
– У тебя мания влюбляться в совершенно неподходящих тебе мужчин, – выпалил он.
– Ты себя имеешь в виду? – усмехнулась я.
– Нет. Твоего Лукьянова. А потом этого типа. Тебе что, доставляют удовольствие все эти нелепые страдания?
– Не доставляют.
– Тогда какого дьявола… Рожай, расти ребенка и дай мне возможность быть рядом и тебе помочь. Ты же знаешь, мне без тебя жизнь не в радость. Я же ни о чем больше не прошу, просто быть рядом. Встретишь хорошего парня – замечательно. Выдам тебя замуж.
– А как же твоя репутация?
– Заткнись, – прикрикнул он, и я сочла за благо последовать совету.
– Значит, ты твердо решил быть мне отцом, я правильно поняла? – выждав минуту, полезла я с уточнениями. – Тогда какие проблемы? Взрослые дочери предпочитают жить отдельно. Мы с тобой работаем вместе, будем ходить друг к другу в гости.
Он вздохнул, посмотрел исподлобья.
– Я… я боюсь, – произнес с трудом.
– Чего? – удивилась я.
– Бог знает, что придет в голову этому типу. А ты одна, со своей дурацкой собакой.
– Я мать его ребенка, для Тимура это кое-что значит. Он никогда…
– Перестань, – возмутился Дед. – Ты хоть представляешь, каково отдать любимую женщину другому? Ты понятия не имеешь об этом навязчивом кошмаре, о постоянной боли, что рвет на части. Ни черта ты не знаешь, – покачал он головой, а я вдруг испугалась, потому что поняла, сейчас он говорил вовсе не о Тимуре. И впервые подумала, что он пережил, когда за две недели до нашей свадьбы я сказала, что влюбилась в другого? И он по-отцовски, гладя меня по голове, сказал, что все понимает. Он старше, чем мой отец, а моя любовь к нему всего лишь юношеская влюбленность, которая проходит слишком быстро. А потом мой парень исчез, и Дед утешал меня и говорил, что надо верить в лучшее, а когда изувеченный труп парня нашли, вновь утешал, а я, через год узнав, кто стоял за этим убийством, решила, что он сукин сын, и ни разу не подумала о том, что он чувствовал тогда? Не подумала, но простила. Потому что не простить не могла. А теперь все повторяется. Прав был друг Лялин, я такую кашу заварила, что годами не расхлебаешь. Дед, видя мою задумчивость, должно быть, решил, что его слова возымели нужное действие, воодушевился и продолжал уже отеческим тоном.
– Ты сама сказала, он собирается жениться, и ты вроде бы ничего против не имеешь. Тогда какой смысл в твоем поступке?
– Никакого, – вздохнула я. – Я тебе больше скажу: я вообще смысла не вижу. По крайней мере, в своей дурацкой жизни.
