Саша сбросил куртку, заглянул на кухню, увидел меня и сказал:
— Вы все еще здесь.
— Да. Я хотела позвонить Сикорскому, но так и не решилась.
— Пацан спит?
— Да.
— Прогуляемся, тут недалеко телефон-автомат. Позвоним папаше.
— Мне бы не хотелось оставлять мальчика одного.
Саша пожал плечами, подхватил куртку, направляясь к двери. Я шагнула за ним.
— Если мы недолго…
Я решила, мне следует самой поговорить с Сикорским. Но когда мы оказались возле телефона- автомата, Саша потянулся к трубке. Я стала диктовать ему номер, однако он, судя по всему, уже знал его.
— Геннадий Викторович, — заговорил Саша, — ваш сын у меня. — Затем он сделал паузу, выслушал ответ, а потом повесил трубку.
— Что Сикорский сказал? — нахмурилась я.
— Обещал много денег и счастья, если я верну мальчика.
— Так почему вы…
— Не все так просто, — вздохнул Саша, разглядывая снег у себя под ногами.
— Не понимаю.
— Я пока тоже. Вот что, возвращайся домой, а я отлучусь ненадолго.
Он проводил меня до дома и уехал.
Вернулся Саша уже вечером, в руках у него была коробка и штук пять пакетов. Максим приблизился к нему и спросил:
— Ты чего принес?
— Сейчас увидишь, — подмигнул он.
Странно, но ребенок его совсем не боялся. Впрочем, как выяснилось, Максим на редкость доверчив. Сбросив куртку, Саша открыл коробку, и мы увидели елку.
— У меня дома тоже есть елка, — серьезно заметил мальчик.
— А теперь и здесь будет. В пакете игрушки. Пока я приму душ, вам надо елку нарядить.
Саша посмотрел на мою растерянную физиономию и улыбнулся.
— Сегодня Новый год. Ты что, забыла?
— Новый год… — пробормотала я и хотела зареветь, но вместо этого рассмеялась.
Вместе с Максимом мы поставили елку в комнате возле окна и стали украшать ее игрушками. Их было немного, но елка все равно выглядела нарядной.
— Здорово! — кричал Максим, прыгая на одной ноге.
Я вернулась в прихожую за пакетами — в них лежали сладости и бутылка шампанского. Я бросилась накрывать праздничный стол, забыв о своих недавних тяжелых мыслях. Сейчас главным было успеть все закончить к Новому году. Максим помогал мне, хотя на самом деле мешал, конечно. Но я была ужасно рада — мальчик весел и доволен, так что его беготня по кухне отнюдь не раздражала.
В одиннадцать мы сели за стол, включив телевизор. Максим уже клевал носом и начал капризничать. Едва дождавшись боя курантов, я стала укладывать его в постель. Саша в это время вышел на кухню. Когда я появилась там, он стоял у окна, как я недавно. Во дворе запускали петарды, весело крича и смеясь.
— Вы правда нам поможете? — спросила я.
— Правда, — кивнул он, не поворачиваясь.
— Вы думаете о ней, об Ольге? — помедлив, опять спросила я.
Он повернулся, хмуро посмотрел на меня и сказал:
— Эй, не вздумай в меня влюбиться. Плохая идея.
— Я и не собиралась, — фыркнула я.
— Вот и хорошо. Иди телевизор смотри.
— А почему идея плохая? — все-таки не удержалась я.
— Тебе мало того, что ты уже видела?
— Не знаю. То есть я не знаю, что должна думать о вас.
— Ничего хорошего, я полагаю.
— Ольга советовала держаться от вас подальше.
— Правильно советовала. И я не очень-то нуждаюсь в чьей-то любви.
— В ее тоже? — Он не ответил, а я опять спросила: — Этот ребенок ваш? Ее ребенок?
Он вздохнул.
— Нет. И женщина не моя, и ребенок не мой. А ты задаешь очень много вопросов, что действует мне на нервы.
— Когда мы вернем мальчика? — в свою очередь, вздохнула я.
— Завтра. Надеюсь, что завтра.
Проснувшись утром, Сашу я в квартире не застала, и его отсутствие вызвало щемящую тоску. Я бродила по квартире, пока Максим не поднялся. В суете несколько часов пролетели быстро, а потом вернулся Саша.
— Одевай пацана, мы уезжаем.
— Куда? — испугалась я.
— Ты же хотела вернуть его родителям?
— Мы поедем к Сикорскому?
— Встретимся на нейтральной территории.
Через полчаса мы уже были в машине. Город остался позади, мы свернули к загородному парку.
— Погуляйте здесь, — сказал Саша, — а я осмотрюсь. Терпеть не могу сюрпризов.
Он уехал, а мы остались на лесной полянке неподалеку от лыжной базы. Саша отсутствовал довольно долго, и мы с Максимом бегали наперегонки, чтобы не озябнуть. Вдруг меня посетила мысль, что Саша уехал навсегда, и я его больше не увижу. И от этой мысли стало так больно, что я плюхнулась в сугроб, собираясь реветь. Максим, думая, что я дурачусь, стал бросать в меня снег, весело хохоча, от чего плакать хотелось еще больше.
А потом я услышала шум двигателя и поспешила вытереть слезы. Подъехав, Саша распахнул дверь джипа, крикнул:
— Садитесь быстрее!
Я забралась в машину, держа Максима на руках. Мы направились в сторону кладбища, на втором повороте свернули и впереди возле указателя увидели ярко-красную машину, а рядом с ней женщину. Заметив нас, она замерла, а потом кинулась нам навстречу.
— Мама! — закричал Максим.
Я осторожно опустила его на дорогу, и мальчик побежал к матери. Я думала, Саша сразу же уедет, но он чего-то ждал, наблюдая за женщиной. Та, держа сына в объятиях, испуганно смотрела в нашу сторону.
— Идем, — позвал Саша и выбрался из машины. Я пошла за ним.
Женщина, все еще держа сына на руках, взглянула на меня с изумлением.
— Я вас знаю, — сказала она хрипло. — Вы ведь дочь Светланы Петровны?
Я кивнула, отводя взгляд.
— Ничего не понимаю. Вы объясните, что происходит? — Теперь жена Сикорского обращалась к Саше.
— Но сначала у меня к вам тоже есть вопрос, — кивнул он. — У вашего мужа проблем с головой не наблюдается?
— Я не понимаю, — нахмурилась женщина.
— Я тоже, оттого и спрашиваю. По-моему, он спятил. Как еще можно объяснить тот факт, что он хотел убить собственного ребенка?
А мне показалось в тот момент, что спятил Саша — так нелепо прозвучали его слова. Женщина замерла, а потом вдруг заикаясь заговорила:
