прошлый век, слишком мелко. Змеи! Лови себе да питайся.
– Да ладно тебе, – возразил Никита, – у нас под Фряновом в болотах гадюк тоже хоть отбавляй, туда просто такие птички не залетают.
– Думаешь, это гадюка была?
– Кто ее знает. Но искать в поле ее родственников я не стал бы.
Живописные нормандские деревеньки, ничем не напоминавшие «поселения под Фряновом», восхищали серыми каменными стенами, увитыми диким виноградом, и абсолютной безлюдностью. Открыта, как обычно, только булочная, в которой все равно никого не видать. Провинция спала – то ли после вчерашнего, то ли тут по жизни так. И волшебные названия деревенек настраивали на меланхоличный лад: Ле Льё Вокелен, Л’Эмпас Де Пюи, Сен-Сюльпис, Ле Жардэн Мишле...
У последней повернули направо и в считаные минуты доехали до Маньи-ан-Бессен. Чудесное место: две улицы, что-то сельскохозяйственного вида за забором, частные дома и поля вокруг.
– Направо, – командовала Ольга, по такому случаю все-таки включившая навигатор, но мстительно лишившая его звука – чтобы не выпендривался. – Налево. Снова направо. Стоп, приехали.
Дом номер четыре по Гран Рю, как гриб с синей шляпкой, торчал на участке, окруженном живой изгородью. Никита остановил машину, заглушил мотор, и все вышли. Сразу навалилась жаркая тишина; слышно было только, как вдалеке стрекочет виденный в полях трактор да шумят вязы в конце улицы. Ольга подошла к ажурным воротам, втиснутым в живую изгородь, и с любопытством заглянула во двор. Ничего особенного: машина на парковке, круглая клумба, из которой пучками торчат маргаритки, каменный вазон с ниспадающими из него плетями деловитого вьюнка, сваленные у сарая доски. Флюгер в виде кораблика на крыше дома поворачивался под ветерком.
– Тишина, безлюдье, – прокомментировала Ольга.
– Думаешь, сейчас начнут расчленять? – осведомился Женька.
– А вот посмотрим. – Никита отыскал кнопку звонка и безжалостно ее надавил. Потом еще раз и еще, так как никто не отозвался.
Ждать пришлось довольно долго, но уходить друзья не собирались: если хозяин не пашет на тракторе в полях, значит, он дома, машина-то здесь. Логика безупречна. Пока ждали, успели нафантазировать еще много всего – от того, что писатель окажется безумного вида хлюпиком в дореволюционных очочках и дедушкином халате, до того, что он – бывший баскетболист, двухметровый негр, который решил удалиться во французскую глубинку, спасаясь от фанатов.
– О как, – задумчиво сказала Ольга, когда писатель все-таки вышел.
Гражданин с салатным именем Оливье непринужденно шагал по дорожке к воротам. Был он среднего роста, спортивного телосложения, как принято писать в официальных сводках и на сайтах знакомств, и отличался чрезвычайно приятной внешностью – приятной сердцу любой женщины, предпочитающей голубоглазых брюнетов. Многие представительницы прекрасного пола, увидав этого героя с мягких обложек, сказали бы «Ах!» и куртуазно осели в обмороке, дабы красавец подставил для спасения свои мужественные руки. Ольга сказала только: «Мать вашу!» – да и то тихо.
Писатель остановился у ворот и что-то спросил.
– Оливье Канетт? – уточнил Женька, словно заправский полицейский – не хватало только продемонстрировать удостоверение и добавить: «Детектив Ильясов, отдел по расследованию убийств». Мужчина кивнул, и Женя затрещал по-французски, затем указал на чемоданчик, который Никита держал в руке.
Писатель перестал хмуриться и покачал головой, что-то добавив.
– Говорит, не его.
– Жень, спроси телефончик, – томным голосом произнесла Ольга.
– Его телефончик у тебя в распечатке, – безжалостно напомнил Никита. – Жень, уточни – точно не его?
– Точно. В отеле останавливался, но ничего не терял.
Все трое с разочарованием уставились на красавца писателя, который, видимо, почуяв огорчение нежданных гостей, улыбнулся и произнес длинную фразу. Женька ответил, писатель засмеялся, открыл калитку сбоку от ворот и сделал приглашающий жест.
– Говорит, если мы ехали специально, чтобы вернуть вещь, то, наверное, устали и можем зайти и выпить лимонаду или кофе. Зайдем?
– Ну разумеется, – сказала Ольга и первой двинулась на приступ. Когда еще представится такая возможность? – Жень, а он знаменитый писатель, ты не знаешь?
– Никогда о нем не слышал, – буркнул Ильясов у нее из-за спины.
– Жалко. Ну, может, знаменитый...
Канетт провел гостей по дорожке вокруг дома, на террасу под козырьком, который давал благословенную тень. Тут стоял большой круглый стол, вокруг него – ротанговые кресла с наброшенными на них полосатыми пледами, и Ольга ощутила спокойный уют этого места. Под ноги попался разноцветный пластмассовый самосвал, Канетт отпихнул его в сторону, что-то объяснив Женьке.
– Извиняется, что дети игрушки разбросали.
Ольга тяжело вздохнула:
– Не везет так не везет.
Писатель пригласил садиться и ушел в дом, откуда почти сразу вернулся с кувшином и стаканами. Кувшин был полон золотисто-желтого лимонада, в котором плавали апельсиновые и лимонные дольки; в чистых боках стаканов отражалось солнышко.
– Спрашивает, будем ли мы кофе.
– Я бы не отказалась. – Ольга благосклонно поглядывала на Канетта; тот ответил улыбкой и ушел обратно в дом. – Французы все такие гостеприимные?
– Здесь же коммуны повсюду. Социальная жизнь. Это нам кажется, что глухомань, а они счастливы, – объяснил Женька. – Гостеприимство тут очень развито, только по-английски почти никто не говорит. У них образование построено по-другому, считается, что делать упор на иностранные языки не нужно.
– Да ладно? – удивилась Ольга.
– Угу. В Париже получше, а здесь в школах – час иностранного в неделю, мне знакомые ребята говорили, когда приезжали учиться по обмену.
– Вот так история. А у нас без этого никак, да, Никит?
– Никак. – Малиновский был молчалив, величественен и мрачен. – Так, ребят, давайте закругляться с этим питием кофе и поедем дальше.
– Дальше – куда? – спросил Женька. – Телефоны не отвечают. Нет, если хочешь, я еще пару раз наберу, но, по-моему, дело это безнадежное.
– Вариант с кустами кажется мне все более привлекательным.
– Никит, подожди, у меня другая идея. – Женька потер подбородок. – Там же бумаги... Нехорошо лезть в чужие дела, но ввиду чрезвычайных обстоятельств можно прочитать. Вдруг там имя владельца чемодана.
– И что? Будем гоняться за ним по всей Франции?
– Приключение, – напомнила Ольга.
Никита фыркнул.
– Авантюристы хреновы. – Но голос у него был незлой. – Ладно, Женечка, почитаешь, если тебе больше делать нечего. А мы с Ольгой пойдем в Байё смотреть циновку. Да, Оленька?
– Какую циновку? – не сразу сообразила она.
– Ковер, – зато Женька сообразил. – Ну уж нет. Если ты решил в музей не возвращаться, то ковер я пойду смотреть вместе с вами.
– Ленивые журналисты, – вздохнул Ник. – Не хотят читать трудные французские документы... Не поеду я в музей. День какой-то дурацкий, а если день дурацкий с утра, то и к вечеру он лучше не станет.
Вернулся писатель с подносом, на котором стояли две чашки кофе, одну из которых он протянул Ольге и добавил что-то веселое.
– Он гордится, что умеет варить хороший кофе, – перевел Женька.
– Мерси. – Ольга поставила чашку и принюхалась. – Точно, есть чем гордиться... Жень, а спроси у него,
