этого предлагает местах немедленно приступить проведению жизнь следующих мер. Первое — через местные Советы послать требование ЦИК Советов немедленной организации власти центре, местах, опирающейся исключительно на представительство пролетариата, революционную армию, беднейшего крестьянства программой деятельности, изложенной резолюциях съезда партии экономическом, политическом положении страны. Второе — одновременно предъявлением требования и независимо окончательного решения ЦИК добиваться осуществления этих требований на местах, прежде всего — освобождения арестованных большевиков, меры против погромной агитации.
«Разворошить осиное гнездо» — такое задание дал Антону Путко Феликс Эдмундович Дзержинский. Заключалось оно в следующем. Затемно, в четыре утра — в этот час и запоздавшие осы слетятся в рой и угомонятся, — к гостинице подойдет боевая дружина: вот-вот должен прибыть первый отряд военморов из Кронштадта. Антон встретит дружину, возьмет под свою команду и совершит быстрый налет на «Асторию», чтобы ни один из провокаторов не улизнул. Все арестованные должны быть доставлены в Смольный, в Народный комитет борьбы с контрреволюцией.
Антон представил лицо Олега. «Долг платежом красен…» Вернувшись в гостиницу, сориентировался: осмотрел черный ход, поднялся на второй этаж. Как отворить двери номеров, не взламывая, без шума?.. Из-за дверей доносился негромкий гул — действительно, как рой ос. Маленькое никчемное насекомое, а может так укусить, что взвоешь… Как же захватить их врасплох?.. Он снова спустился в вестибюль, вышел на площадь. Бродил по окрестным улицам до полуночи. В городе нарастало напряжение: в темени проносились, слепя фарами, автомобили, маршировали колонны вооруженных людей. Скорей разделаться с гнездом — и на Выборгскую!..
Как он того и хотел, парадная дверь «Астории» оказалась на запоре. Позвонил. Портье — тот же, со скобелевской бородой, — отворил, принял щедрые чаевые как должное. Поручик изобразил загулявшего:
— П-послушай, любезный, д-давай ключ от номера!.. Когда выходил, ключ он не отдал. Хитрость удалась.
Старик начал искать, ворча. Но чаевые помогли, да и с пьяным офицером не было охоты связываться — протянул связку запасных, нанизанных на шнур:
— Отворите свой нумер и верните, ваше благородие!..
— Б-будет исполнено, сей м-момент!..
В туалетной он перебрал бирки, отсоединил ключи от «осиных» номеров и от черного хода и парадного подъезда. Остальные вернул портье.
В комнате богатырски храпел, раскинув волосатые руки, Шалый. «Шлепнуть бы тебя, не дожидаясь утра!..» — посмотрел Антон на его багровое, распухшее от беспробудного пьянства лицо. Сам он ложиться не стал. С нетерпением считал минуты. Не высидел. Вышел, оставив дверь полуприкрытой. Кое в каких номерах еще не спали. Остановился у двадцатого. Тихо. «Почивать изволите, ротмистр Лашков?.. За мной должок…» Вышел он через черный ход. Пока все складывалось удачно. С какой стороны подойдет отряд?..
Услышал: идут! Направился навстречу. К нему придвинулся вплотную парень в черном бушлате. Лица в темноте не разглядеть. На голове бескозырка набекрень:
— Путко? — Представился: — Боцманмат Чир! Вахта прибыла! — Обернулся к колонне: — Стать на яшку!
Антон объяснил свой план.
— Есть! — воодушевился моряк. — Возьмем этих фраеров! — Приказал своим: — Выбрать слабину!
Антона всегда забавлял их непременный, от салаги-юнги до адмирала, жаргон, непонятный всем остальным смертным — как клеши и походка вразвалку, будто шторм раскачивает под ними булыжную мостовую. Но сейчас было не до забавы.
У портье свалилось с носа пенсне, когда из коридора черными тенями выступили вдруг моряки.
— Ша, дед! — ткнул в его живот маузером предводитель отряда, оказавшийся на свету молодым, круглолицым и щедро улыбчивым. — Ни гу-гу! И скомандовал своим «братушкам»: — Все наверх! Навести чистоту до чертова глаза! Через пятнадцать минут — рандеву здесь!
Внизу, у стойки, остались двое. Остальные быстро и тихо поднялись наверх. Путко раздал ключи. Сам отворил дверь двадцатой комнаты, включил свет:
— Разрешите побеспо…
Комната была пуста. В спешке разбросаны бумаги, вещи. Постель не разобрана. Значит, с вечера не ложился Лашков…
— Коряво, — оценил Чир.
Путко и сам понял: коряво. Удрал дружок!..
— Скорей!
Из номеров уже выводили в страхе озирающихся, наспех одетых «ос». Есаул спал в прежней позе, поверх одеяла.
— Подъем, ваше благородье-отродье! — пнул его боцманмат.
Шалый взревел, но глаз не открыл.
— Найтовать? — обернулся к Антону моряк. — Вязать? Путко тряхнул казака:
— Есаул, встать!
— Ну, ёшь-мышь!.. — разлепил глаза Шалый. — Чего орешь? — И потянулся к бутыли.
— Именем революции вы арестованы! Встать!
— Эй, Савчук, Чертков, — сюда! — выкрикнул в коридор Чир. Протрезвить эту морду!
Тимофей уже и сам протрезвел. Сопнул ноздрями, поднялся, как вздымается медведь из берлоги.
— Ну, ты мне! Влеплю в ендову! — уставил на него маузер командир отряда. — Двигай! — Спросил у своих: — Как там?
— Шаире! Все кончено!
— Этого я сам откантую.
Есаул молча оглядел комнату. Увидел и узнал, наконец, поручика. Криво усмехнулся:
— Угу. Понятно… — шагнул к двери.
Антон захватил свой ранец, вышел следом. Задержался в коридоре, чтобы проверить, всех ли «ос» выкурили. Комнаты зияли распахнутыми дверями и были пусты.
Снизу раздались выстрелы, крики. Он бросился по лестнице:
— Что?
— Боцманмата! Чира! Выхватил у него маузер — и наповал!..
В застекленную проломленную, как от удара снаряда, дверь подъезда выскакивали в погоню за есаулом моряки. Стрельба доносилась уже с площади.
Минувшей ночью состоялось объединенное заседание ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов совместно с Исполкомом Совета крестьянских депутатов. Оба Совдепа под нажимом большевиков сначала отказались поддержать требование Керенского об установлении им единоличной власти. Меньшевики предложили, а эсеры подпели — и общими усилиями провели резолюцию, в которой предлагалось оставить у власти Временное правительство в прежнем составе, заменив лишь «демократическими элементами» ушедших министров-кадетов. Свою резолюцию этой же ночью они повезли в Зимний. Керенский отверг ее: он принял решение создать по наполеоновскому образцу Директорию, «Совет Пяти».
Эсеры и меньшевики противились недолго, дали свое согласие. Тут же министр-председатель огласил состав Директории. Глава конечно же — он. Далее — Терещенко, министр иностранных дел; Никитин — министр внутренних дел; Верховский — военный министр и контр-адмирал; Вердеревский — морской министр. Все, на взгляд Керенского, пешки.
Хотя, как тотчас стало известно ему, большевистская фракция на заседании в Смольном предложила резолюцию (конечно же отвергнутую лидером меньшевиков Церетели и его единомышленниками), в которой
