— Могучий хан Токтамыш ничего вам не сделает, если вы выдадите на его суд беглого разбойника, укравшего у него пайцзу.
— А твой кюряган, у которого нет своего улуса, и так нам ничего не сделает. Он слишком слаб и ничтожен.
— У хана Токтамыша под бунчуком два тумена отборных воинов, и улус вашего Али скоро будет его улусом.
— А ваш Абукир-бохадур сказал, что у кюрягана всего-то пять тысяч трусливых кайсаков.
— Славный Абукир-бохадур нарочно сказал так, чтобы усыпить вашу бдительность. Вот ты, видимо, храбрый и сообразительный бинбаши. У тебя на лице шрамы — следы боевой доблести. Хан Токтамыш ценит таких. Переходи к нему и будешь возвышен. Ты встанешь слева от его трона.
— ...которого у него нет, — закончил Сагадей-нойон.
— Скоро будет. Уже сегодня будет! Как зовут тебя, храбрый бинбаши?
— К чему тебе мое имя?
— Чтобы сказать о твоем мужестве хану Токтамышу...
Этот недалекий умом кок-ордынский мурза только потому так нахально вел себя, что двумя часами раньше здесь его слушали очень внимательно, а потом следом за ним ушли к Токтамышу два тысячника с большинством своих воинов. Будь кто другой на месте этого посла, не столь слепой от собственной гордости, он давно бы заметил, что теперь батыры Али-султана слушают его совсем по-другому. Но он не видел ничего...
— Хорошо, я скажу свое имя. Меня зовут Тагир-бей, — соврал Сагадей-нойон. — Слыхал, наверное?
— Какой Тагир-бей? — опешил кок-ордынец.
— Я бакаул Ослепительного Али-ан-Насира.
— Ха?! А говорят, его убили.
— Кто говорит?
— Батыр от вас прискакал недавно.
— Это я его послал...
— А-а? Он обманул хана Токтамыша? Тогда — горе ему!.. Слушай, а где твоя пайцза? Может, ты врешь все?
— Вот она, — распахнул ворот полушубка Сагадей-нойон.
Гонец вгляделся. На золотой пластине — голова барса. Нижнюю часть пайцзы он не видел, она была скрыта овчиной. Но килича поверил, что перед ним главнокомандующий войсками султана: слишком уж устрашающее лицо было у него.
— Хорошо, что ты жив. Хан Токтамыш тоже не совсем поверил перебежчику... Отъедем в сторону, я должен передать тебе кое-что.
— Тут давай, — не стронулся с места нойон.
— Хорошо. Вот возьми. — Вражеский посланник вынул из-за пазухи свиток плотной китайской бумаги и протянул его мнимому ба-каулу.
— Что там?
— Сам почитай. Но никому не говори о тайном.
Сагадей глянул на болтуна насмешливо, потянул повод. Конь его ступил в сторону. Тумен-баши с поклоном передал послание Токтамыша выехавшему вперед всаднику в богатой боевой одежде.
— Посмотри, о Могучий Властелин Дешт-и Кыпчака, Ослепительный Али-ан-Насир, — почтительно произнес военачальник, — что пишет изменнику твой враг — ничтожный хвастун Токтамыш-кюряган. Здесь послание скорпиона змее.
Кок-ордынец рот разинул от крайнего изумления и не успел сообразить ничего, как три аркана враз захлестнули его грудь и шею и сорвали с седла. Сопровождавшие киличу воины хотели ускакать, но сотни стрел мгновенно сделали их похожими на дикобразов...
Султан сдернул со свитка шнур, развернул бумагу, быстро пробежал глазами по тексту.
— Где тело ядовитой гюрзы? — медленно и грозно спросил он.
— Нукеры-родственники повезли его в Сарай ал-Джедид. Похоронить хотят. Прости, о милосердный, — насупился Сагадей-нойон. — Я думал...
— Максум! — проревел Али-ан-Насир.
— Я здесь, о Могучий! — выехал вперед лихой юзбаши.
— Возьми две сотни моих нукеров и догони изменников. Приказываю изрубить всех! А мертвое тело Тагира отвези в Сарай ал-Джедид и посади на кол посередине главного базара!
— Внимание и повиновение! — воскликнул Максум. — Все будет так, как ты повелел, о справедливейший!..
Солнце заметно склонилось к западу.
— Скоро ли урус-мурза подаст нам сигнал? — нетерпеливо спросил Али-ан-Насир. — Времени достаточно прошло.
— Вот-вот должен быть, — отозвался Сагадей-нойон, вглядываясь в даль.
Еще раньше он приказал самым зорким воинам смотреть на восток, что те и делали.
Первым просигналил дозор с кургана. Там два всадника, разворачивая коней, то съезжались, то разъезжались. Это был условный, заранее оговоренный знак.
— Токтамыш сейчас наступать будет, — доложил туменбаши султану.
— К бою!
И в этот миг десятки голосов вразнобой возвестили:
— Видим в небе три дымных дуги! Вон там!
— Первая тысяча, вперед! — проревел Сагадей-нойон.
— Ур-рагх! Ур-рагх! Алла-а! Дешт-и Кыпчак! — раздались в ответ боевые клики, и земля затрепетала от множества конских копыт.
Тысяча ушла вперед и пропала в снежной пыли.
— Вторая и третья тысячи! — раздалась команда. — В бой!
И снова боевой клич и грохот копыт...
— Тысячи левого и правого крыла, враг там!..
Батыры сорвались с места...
— Сигнал остальным! — приказал гонцам туменбаши. — Вперед!
Через некоторое время и тысячи второго тумена, гремя саблями о щиты, прогрохотали мимо султана и его беев. Рядом с военачальниками остались три тысячи закованных в броню нукеров — охрана и резерв под командой Кудеяр-бея.
Да-да, неожиданно султан доверил родственнику Мамая столь значительное войско, в первый раз доверил. Молодой тщеславный сановник до такой степени был изумлен этим и обрадован, что чуть было в благодарность не выдал заговор. Но вовремя одумался...
Али-ан-Насир с мурзами и телохранителями поднялся на курган. Отсюда вся равнина, полоса леса слева, изгиб реки и сходящиеся в атаке войска просматривались отчетливо. Тумены Сагадей-нойона наступали гигантским клином.
Токтамыш образовал из своего войска пологую дугу, которая шла выпуклой утолщенной стороной вперед.
— В середине у Токтамыша самые сильные батыры, — поделился догадкой Кудеяр-бей.
— Вряд ли, — усомнился Али-ан-Насир. — Он хочет окружить отряды Сагадея: после удара острия нашего клина дуга кок-ордынская выгнется и концы ее ударят по крыльям нашего войска. У кюрягана все получилось бы, но он не знает, что я вовремя успел с подмогой.
— И все-таки Сагадей-нойон прорвет эту дугу. — громко сказал кто-то из мурз.
— Токтамыш предугадал такую возможность, потому и укрепил центр. Однако... — пригляделся Али- ан-Насир, — вся дуга все равно шире, чем наступающие тысячи Сагадея. И если он не догадается, тогда...
Туменбаши догадался: часть клина его летящего вперед войска подалась вправо, готовая встретить
