Саллах-Олыб, Асат ухитрился всыпать зелье в плов любимого дяди.
К вечеру неусыпный страж правителя Высочайшей Орды почувствовал недомогание, его вырвало желчью, и Саллах-Олыб потерял сознание. Анвар-табиб промыл ему желудок и дал лекарство. Начальника стражи увезли домой с одним из учеников лекаря.
Бахар-мурза потирал руки от удовольствия: все складывалось хорошо. В дворцовых покоях сановника прятались наемные убийцы, которые должны были свершить задуманное уже сегодня ночью. Приближенный султана не интересовался их именами: это были доверенные люди Кудеяр-бея, а Бахар-мурза безоговорочно доверял своему сообщнику.
План был прост. Ночью, при смене караула, помощник начальника дворцовой стражи Ялым-бинбаши проведет убийц к дверям покоев, где лежал раненый Араб-Шах.
— Всех, кто там будет, — сказал сановник Ялыму, — надо отправить к Аллаху.
Значит, и судьба старого Анвар-табиба была заранее предопределена: ведь лекарь постоянно находился при высокородном раненом.
Но... Анвар-табиб был искушенным врачом. Ему не стоило большого труда определить, отчего занемог начальник дворцовой стражи. И вывод его был точен: готовилось злодеяние, которому мог помешать неподкупный Саллах-Олыб. Однако старик не показал вида и тоже в свою очередь проявил хитрость и осторожность.
— Кто распознает врагов и друзей в этом гнезде скорпионов и кобр? — размышлял вслух старый лекарь. — До Али-султана сегодня не добраться, а жизнь Араб-Шаха будет стоить головы не только мне, но и моим луно-подобным сыновьям. Я позвал бы их на помощь, если бы они были воинами. Как быть? Ах, если бы очнулся славный и могучий Араб-Шах-Муззафар! Ты воин и лучше меня знаешь, что делать...
— Разум уже давно вернулся ко мне, о мудрый Анвар-табиб, — внезапно услышал лекарь четкий голос раненого хана.
— Когда? — ошарашенно спросил табиб.
— Еще вчера. Но я окружен врагами, и пришлось притворяться. Прости меня, мой исцелитель.
— О Аллах, ты услышал мои молитвы! — простер руки к востоку милосердный старик.
— Расскажи мне все, что произошло. И мы вместе подумаем, как быть.
Анвар-табиб кратко поведал о событиях последних дней и с тревогой поделился с военачальником своими опасениями:
— Здесь, кроме самого султана и его начальника стражи Саллах-Олыба, никому нельзя верить. Но самого Саллах-Олыба отравили, а султан Али-ан-Насир пирует, и к нему не добраться. Что могу сделать я, слабый старик? Разве я в силах противостоять убийцам, если они придут сюда? А они могут прийти сегодня ночью.
— Скажи, мудрый целитель ран, есть ли среди тургаудов дворца кто-нибудь новый, только что возвышенный самим султаном за доблесть? — спросил Араб-Шах.
— Я не знаю их имен. Но один столь хитрый, что султан назначил его десятником личной стражи. А другой могуч телом и простодушен.
— Хитрого нам не надо, — решил хан. — Хитрый будет искать свою выгоду. Найди того, сильного телом и простого душой.
— Хорошо.
— Меня надо перенести вон туда, за занавеску. А на это место чучело положи. И еще, принеси мне меч и пяток ханджаров[49]. В занавеси широкую щель оставь, чтоб я мог все видеть и защищаться.
— Зачем тебе оружие? Что ты можешь сделать с такой раной? Ты очень слаб, хан.
— Рана в левом боку. Правая рука чувствует силу и сделает нужное дело. А сила моя быстро вернется, если ты принесешь чего-нибудь попить и поесть.
— Да-да. Я сейчас...
— Но сначала приведи ко мне того пехлевана. Но только... — Хан выразительно посмотрел в глаза лекаря.
— Понял. Этот пехлеван придет якобы для того, чтобы скатать этот большой ковер для чистки.
— Ты умный старик...
Ялым-бинбаши, оставшийся во дворце начальником стражи вместо Саллах-Олыба, все рассчитал верно. За полночь, когда пропели первые петухи, он повел сменный караул на посты. Около заветной двери тысячник поставил трех злоумышленников.
— Внутри у Анвар-табиба свой телохранитель теперь есть, — шепнул он убийцам. — Нашего человека мне там поставить не удалось, а этот меня не послушается, если я вызову его сюда. Но впустить впустит. Я усыплю бдительность дурака Маруллы-батыра и прикончу его. Тогда вы ворветесь в покои и быстро перебьете всех. Но главное... — Ялым погрозил пальцем, — вы должны заколоть раненого. За это вам будет главная награда.
Злоумышленники беззвучно обнажили зубы в ответ.
Бинбаши спрятал в рукав короткий кинжал и открыл заветную дверь.
— Стой! Зарублю! — раздалось из полумрака.
— Это я — Ялым-бей.
— Входи!
Начальник охраны вошел, быстро оглядел тускло освещенное помещение.
— А где Анвар-табиб? — спросил тысячник.
— Спит. Зачем он тебе?
— Брат заболел, — соврал Ялым. — Объелся, наверное. Хочу у Анвар-табиба лекарство взять. — И шагнул к великану.
Бросок злоумышленника был стремителен. Сверкнула булатная сталь. Но... Марулла-батыр увальнем был только с виду. Бинбаши понял это, когда хрустнула кость его руки, а сам он взметнулся высоко в воздух и даже при своей изумительной ловкости не смог при падении встать на ноги. От удара головой о каменный пол тысячник потерял сознание.
Услыхав шум, трое вломились в комнату, полагая найти охранника убитым.
Первого могучим ударом меча Марулла-батыр развалил пополам.
Другой, тоже человек высокого роста и исполинской силы, отразил меч батыра и вступил с ним в поединок.
Третий ринулся к ложу и дважды опустил острие меча во что-то мягкое. Он поднял оружие в третий раз и вдруг, захрипев, повалился навзничь: в спине его торчала рукоять кинжала.
Марулла никак не мог справиться с ловким и сильным противником. Но и тот не мог отступить: батыр заслонил ему дверь.
Араб-Шах не решался метнуть второй кинжал, боясь поразить своего защитника.
— Марулла, зови подмогу! — хрипел раненый хан.
Но батыр молчал, ибо никого и никогда в жизни не звал на помощь и вообще он был молчун: больше действовал, чем говорил.
Голос подал очнувшийся от внезапного нападения Анвар-табиб, который стоял за занавеской возле раненого.
— Ой-е-е!!! Турга-а-а-уды-и-и! — возопил старик таким дискантом, что его, наверное, услышали во всех уголках огромного царского дворца. — Ой-е-е-е!!! Кува-арза-а-а! Сюда-а-а-а!
Марулла наконец ранил своего противника. Тот шагнул в сторону и тут же рухнул, сраженный прилетевшим кинжалом в шею: могучая рука Араб-Шаха не промахнулась и на сей раз!
Послышался грохот бегущих ног и звон оружия. Дверь широко распахнулась.
— Стой! Зар-рублю! — преградил путь тургаудам несокрушимый Марулла-батыр.
— Это я — Куварза-онбаши[50].
— Проходи! Но только один. Иначе зарублю!
Куварза вошел, окинул поле брани быстрыми глазами, подошел к поверженным.
