— Остановись! — пытался удержать Кудима воевода. Но тщетно. Пужала продолжал стрельбу. Гудела тетива, срываясь с могучей пятерни. Со стен было хорошо видно, в какое смятение пришел вражеский стан.
— Да будет тебе, стой!
— И не пытайсь, воевода, — молвил щуплый односельчанин Кудима. — Покамест все стрелки не изведет, не остановится. Я уж его знаю.
— А ты кто таков?
— Как есть шабер[39] Кудимов, а именем Тимоха Грач. Он, в шутку сказать, руки, а язмь, значитца, голова евонная. Нас так и зовут в селище.
— Дак голова руками вертит, а не наоборот. Накажи ему остановиться!
— Чичас!
Когда Кудим выпустил очередную стрелу, Тимка выхватил из рук соседнего гридя сулицу и подсунул ее другу. Только теперь, ощутив подмену, смерд опустил лук и проворчал недовольно:
— Эх-х, разыгралась силушка молодецкая, ан стрелки и кончились. Видать, жадный был энтот... как его... Яруслан, што так мало оставил. — Богатырь вытер пот с лица. — Попал аль нет в кого?
— Да ить козар, чать, дюжину с коней повалил, а то и вместе с конями...
— Князя ихнего никак подстрелил!
— Да могли сам Еруслан так управиться с луком?
— Чать, нам и втроем с ним не совладать!..
— Володеть тебе луком сим! — громко сказал воевода. «Рождает же мать-земля Святорусская этакую силищу...» — подумал он.
— Эй, отроки! — крикнул Слуд. — Обрядить витязя для битвы! — и уже тише торжественно добавил: — Верстаю тебя перед страшной сечей витязем Ряда Полчного[40]! Будь защитником земли нашей матери. Бей без пощады врагов стоячих. Щади лежачих. Не держи зла на покорных... Земля Святорусская! — голос воеводы зазвенел. — Перун, отец наш! Дайте ему силы для дела правого! Защитите его, боги русские, от стали вражьей! — Слуд коснулся обнаженным мечом плеча коленопреклоненного Кудима.
— Благослови тя Перун на добром слове, воевода! — ответил проникновенно смерд и, подумав, решительно тряхнул огненными кудрями. — Только яз без Тимохи не согласный!
— Поверстать Тимоху в отроки! — рассмеялся Слуд. — Раз голова ты ему, так быть тебе оружничим при Пужале!
Тимка повалился в ноги воеводе: надо же, такое счастье привалило!
— Подымешь оружию-то богатурскую? — спросили рядом.
— Палицу, чать, нее, — чистосердечно признался Тимка. — В ней, мыслю, не менее пуда будет.
— Пуд не пуд, а половину потянет, — ответил седоусый гридень, не без труда поднимая над головой Ерусланову булаву. — А вот доспех ее никакой не сдержит.
— Кудим Пужала потешит с ней силушку свою!
Нового гридя уже обрядили в доспехи. Кольчугу со стальными пластинами, в которую могли поместиться два средних человека, и ту едва натянули на необъятную Кудимову грудь. Казалось, не выдержит кольчуга, расползется по колечкам. Остроконечный клепаный шлем пришелся впору, а вот сапог подходящих так и не сыскалось, даже Ерусланойы ему оказались малы.
— Нича! В лычницах способнее, — прогудел довольный Кудим.
— Витязи в лаптях не ходят, деревенщина! — засмеялся седоусый гридень.
— От сапогов силушки не прибавится, — глубокомысленно возразил Кудим. — Вот ты в сапогах, давай поборемся.
— Што ты, — отстранился тот под смех товарищей. — Яз уж лучче с медведем.
— После битвы пошить ему сапоги добрые! — распорядился воевода. — А сейчас и так сойдет. Да подайте ему щит Ерусланов. Из тех, что тот оставил. Авось не обидится, возвернувшись.
Отроки принесли огромный дубовый щит, обтянутый красной кожей и окованный стальными бляхами.
— На че он мне? Я лучче так, — отстранился Кудим.
— Бери! И у козарина сыщется рука, што и твою грудь пропороть сумеет. Видал стрелу? И скрозь щит сразила гридя!
Кудим легко взял щит в левую руку. Тимка помог застегнуть ременную петлю на правом плече. Отроки поднесли богатырю огромный двуручный меч.
— Простой ему мал будет, — сказал Слуд и сам затянул на Кудиме широкий боевой пояс из толстой кожи — честь для любого воина великая.
Тимка между тем тоже обрядился в добротный воинский доспех. Для его щуплой стати нашлось все, и сапоги тоже.
— Ну берегись, поганый козарин! — то и дело приговаривал К Тимка. — Теперича берегись!
— Да он тебя как ту вошу приплюснет, — посмеивались гриди.
— Шали-ишь! У меня руки есть, — показал тот на Пужалу.
— Ну коли так...
— А че мне сказывать, как тиун придет? Чегирь, он жадный до ужасти. Все как есть отымет, — сказал вдруг Кудим.
— А ты свово Чегиря под зад тем сапогом, што воевода наказал тебе справить. Да пошибче, — посоветовал седоусый гридень.
— Дак он тут же и дух испустит, — возразил Кудим. — А меня в поруб [41].
— Ну тогда положи его замест стрелы да пусти в поле с Ерусланова лука. Чать, далеко улетит, не воротится.
Кругом рассмеялись. Суровый воевода тоже не удержался от улыбки.
«По простодушию, не по глупости сие. Замордовали мужика...» — подумал Слуд. А вслух сказал:
— Ты теперь витязь старшой дружины великого князя Киевского и всея Руси Святослава. Кто ж посмеет тронуть тебя, когда грозное имя сие отныне хранитель твой!
И тут неожиданно взревели карнаи[42]. Хазары, подхватив лестницы и приметы[43], с визгом, грохоча мечами о щиты, двинулись на штурм северной стены Переяслава.
Загромыхали русские камнеметы, раскаленные в огне снаряды полетели навстречу врагу. Прыскнули со стен и башен тучи стрел.
Передние ряды перед рвом замешкались. Десятки кочевников тут же упали мертвыми и ранеными. Другие остановились было, но сзади напирали разъяренные толпы. Забрасывая ров приметами, они взбирались на вал. Вот уже лестницы приставлены к стене, петли арканов захлестывают зубья заборала[44]. Хазары остервенело полезли наверх, зажав в зубах лезвия мечей и кинжалов.
2. «Не летала бы зозуля к кречету...»
Глава первая
Цена хорошей смерти
