чей-то забор, оттолкнулся двумя руками и помчался дальше.
— Ну вот. А вы рекли. Ха-ха-ха! — Кудим вошел в горницу, сел на скамью, положил ногу на ногу. — Эт-то крапивное семя и палицей Яруслановой не осилишь, а тут сапогом...
— Што ты ему сказал-от, Чегирю-та? Отчего он ако заяц поскакал? — спросила строгая мать. — Че молчишь? Сказывай, нечистый дух!
— Да так, ниче.
— Поведай, Кудимушка, — приласкалась к нему жена.
— А яз шепнул ему, как он лупетками захлопал: «Хошь, еще раз сапогом по гузну вдарю?».
Женщины от смеха повалились на лежанку.
На следующий день утром, когда все еще спали, в дверь Кудимовой избы неистово загрохотали чем- то тяжелым.
— Эй! Отворяй! — раздались снаружи грубые голоса, _ Где хозяин?! Отворяй? Не то всю избу разнесем по бревнышку!
Кудим вскочил с лежанки, схватил кочергу, смахнул задвижку и внезапно рванул дверь на себя: в избу головой вперед, гремя железом брони, влетел человек. Он не удержался на ногах и, сбив по пути скамью, острием стального шлема вонзился в бревенчатую стену. Смерд ткнул кочергой другого, загородившего проем. Тот охнул и согнулся пополам. Кудим рванулся вперед и оказался лицом к лицу с тремя всадниками.
— Р-рубите его, разбойника! — возопил знакомый голос. — Руби-и по слову воеводы!
— Постой! — густо отозвался бас другого комонни-ка. — Да это никак Кудим Пужала?
— Так оно! Пужала и есть, — подтвердил третий всадник.
— Здрав буди, Кудим! — поздоровался обладатель баса.
Смерд пригляделся.
— Никак Варакша?
— Да яз же!
— А че вам тут надобно?
— А вот вчерась энтот тиун примчался к воеводе и базлает, ако угорелый: «Разбой!». Ну, воевода Слуд и спослал нас. А клоп сей вонючий, — Варакша указал на Чегиря, — не сказывал, кто тот разбойник, и привел нас к твоей избе. Вот и все.
— Слазь с коня, брат. Зайди в дом, отведай угощенья моего. И воев своих зови.
— Дак один уж в избе, — засмеялся витязь. — Другой вон стоит, будто твоя кочерга, согнулся. А энтого помнишь?
— Никак Ломка, Будилы-городника отрок? Ну да, он! Ну витязь, чистый витязь! Милости прошу отведать хлеба-соли! — поклонился Кудим Пужала боевым соратникам.
Стукнутый кочергой дружинник наконец пришел в себя и распрямился. Хоть и морщился от боли воин, но Кудиму улыбался, как родному.
Склонившись в поясном поклоне, на пороге стояли хозяйки дома, приглашая гостей в горницу.
Чегирь сидел на коне, вертел головой и в растерянности не знал, что говорить и делать. Ему подсказал седоусый Варакша: размахнувшись богатырской десницей, он так огрел доносчика плетью, что тот волком взвыл.
— Вон отселева, паскудник! Черной лжой на гридя княжецкого поклеп возводить?! Поди прочь, пока голова на плечах!
Дважды тиуна просить не понадобилось. Он рванул повод и так заспешил, что, казалось, еще мгновение, и всадник обгонит в своем стремлении коня и улетит в поднебесье.
Когда хозяин и гости вошли в избу, дружинник, влетевший сюда поневоле, все еще барахтался на полу, силясь вырвать шлем из стены. Кудим легко, словно морковку из грядки, выдернул его, поставил на ноги и обнял радостно:
— И ты тута, Гаркуша! А сказывали, будто бы тебя козары в полон увели?
Гаркуша ошалело поводил глазами.
— Пужала, што ль? — наконец выдохнул он изумленно. ..
Узнав о происшедшем, воевода Слуд посмеялся от души. Но вступать в свару с Ядреем ему не хотелось, и Слуд обо всем через гонца доложил Святославу. Князь сразу вспомнил о подвигах силача смерда.
— Уж не тот ли это богатырь, што зарубил в бою самого князя Хаврата?
— Он! — подтвердил гонец, черный, щуплый и ловкий воин с хитрыми глазами. — И еще, великий князь, Кудим стрелами из Ярусланова лука почитай два десятка беков козарских с коней поссаживал. А уж сколь простых степняков он мечом да секирой достал, о том один Перун только и ведает.
— А ты откуда знаешь?
— Дак ить Кудим-та шабра мой и побратим. Нас воевода Слуд вместе в витязи повенчал: его — гридем, а меня — оружничим при нем.
— Как величать тебя?
— Тимоха Грач, пресветлый князь.
— Наслышан, — улыбнулся Святослав. — А вот ни того ни другого повстречать не довелось. Но награда давно уж ждет вас: и Кудима Пужалу и тебя.
— Меня-а?! — опешил от счастья Тимка.
Князь глянул на него с усмешкой, вполголоса сказал что-то отроку. Вскоре тот принес две нашейные гривны — золотую и серебряную.
— Это тебе за доблесть ратную. За то, што спас от поругания стяг княжеский. — Святослав подал серебряную гривну удалому переяславцу.
Оружничий грохнулся на колени.
— Встань! А этой золотой похвалой пускай именем моим воевода Слуд наградит Кудима Пужалу! И еще передай воеводе: Кудима не трогать и не обижать под страхом гнева моего! Ядрею яз тоже укажу.
— Спаси тебя Перун, великий князь! Оченно ты нам с Кудимом потрафил!
— Так бери же злато боевое для шабры своего.
— Нет, княже.
— Што-о-о?! Эй! Отроки!
— Погодь, князь. Не гневись. Не в обиду яз. Только гривна сия Кудиму мала будет. Ему чуток поширше моей надобно.
— Ха-ха-ха-ха! — откинулся на спинку кресла князь. — Эт-то как поширше! Какую ж, к примеру?
— Да с пол-ярма воловьего. Никак не меньше.
Святослав смеялся так громко и так долго, что Тимка подумал со страхом: «Как бы не захлебнулся князь-та!» Отсмеявшись, властитель Руси сказал:
— Ты езжай в Переяслав-град. А яз пришлю Кудиму гривну поширше этой, штоб впору богатырю была. Не забудь слов моих для воеводы Слуда. Иди...
Старшина шорников Тудор с внуком заканчивали уже пятый круг пахоты, а Кудим Пужала все не откликался на его предложение покалякать. Наконец богатырь остановил волов и через пашню пошел к соседу.
Они и двумя словами не перемолвились, как зоркий глазом Тудор показал рукой в степь:
— Глянь, комонники скачут! Не быть бы беде!
— Так путь их от Киев-града. Наши комонники, — лениво отозвался великан.
— Все могет быть, — пробормотал Тудор, отвязывая от плуга рогатину.
— Пожалуй. Эй, Шумила! — крикнул Кудим своему погонычу. — Подай-кось копьецо мое!
Вскоре на Тудоровом поле выстроилось десятка два пахарей с копьями, чеканами, мечами, дубинами и луками наготове. Погонычи привели сюда же волов, сноровисто распрягли. Для обороны поставили в ряд перевернутые плуги и сохи острыми лемехами и ножами-ралами в сторону вероятного противника. Пахари с тревогой наблюдали за приближающимся отрядом.
— Похоже, наши! — медленно проговорил Тудор. — Вона, шеломы яловчатые[104] и щиты червленые.
