дожидался своего часа Барма Кистень. Да и все признаки предсмертных мучений разбойника говорили об отравлении настоем болиголова.
Сразу после разговора с Ядреем князь зашел в горницу к Малуше, бросил ей на колени бараний тулуп, сказал насмешливо:
— Свези старику в займище. Небось, Дубомир мерзнет в хламиде своей. Дал бы яз ему и соболью шубу, да не возьмет ее кудесник Перунов, ибо воздержан к богачеству и норовом горд! Што очи-то распахнула, пророчица? Аль мыслишь, што яз пень осиновый и не ведаю ничего?
Малуша вспыхнула, спросила тревожно:
— Ай не гневаешься на меня, сокол мой? Прости, против воли твоей пошла.
— Не гневлюсь. Успокойся, — сказал, рассмеялся весело. — Ну, хитрюги. Спелись, значитца, с матушкой моей многомудрой? Ладно, яз и сам помыслил, не к делу татя кровавого от смерти спасать...
С тех пор прошло три месяца.
Глава шестая
Благо Харук-хану — Руси вред!
Встреча союзников произошла неподалеку от городка Мурома. Крепость с высокими валами и бревенчатыми стенами стояла на левом берегу наполненной вешними водами Оки. Тумен Харук-хана встал лагерем напротив, за рекой. Руссы расположились в самой крепости и вокруг нее.
Не в обычае скупого Харук-хана было роскошествовать, но для встречи русского воеводы он приказал поставить высокий шатер из согдийского шелка. С самого утра множество слуг, не разгибаясь, готовили яства. Предстоял последний совет перед нападением на земли Волжско-Камской Булгарии. Первоначальный договор предполагал разделиться здесь, под Муромом: Харук-хан со своей конной ордой посуху должен был вторгнуться во владения Талиб-алихана и осадить город Булгар — столицу вероломного соседа Руси. Летко же с ладейной дружиной полагал уйти вверх по реке Волге в угон за булгарским войском. Сейчас в распоряжении воеводы после присоединения к нему сторонников из Путищи, Острогожска, Мощина, Колтеска, Дедослава и Мурома было свыше пяти тысяч ратников.
Харук-хану очень не хотелось, чтобы Летко Волчий Хвост оставил его одного перед неприступными валами и стенами Булгар-града. Поэтому старый полководец решительно отговаривал русса от опасной погони за флотом Талиб-алихана.
— Узнав, что земли кара-булгар подверглись нападению, Талиб тут же повернет обратно, — убеждал он союзника.
Хазарские тысяцкие утвердительно склоняли головы в знак согласия со словами своего властелина, говорили хором:
— Да-да! Мудрый Харук-эльтебер-беки прав!
— А што, верно он сказывает! — неожиданно поддержал хазар Еруслан, который благополучно дождался русского войска около крепости Орогощи на реке Десне.
Летко Волчий Хвост высоко ценил храбрость и боевой задор несокрушимого богатыря-исполина, но советы его почти всегда пропускал мимо ушей. Замысел хазарского военачальника был виден воеводе русскому, как белая глина на черной земле: не о Руси пекся седой волк!
Как ни велико было войско Харуково, но погулять по богатым внутренним землям Булгарии ему без помощи руссов было заказано. Находясь на левом берегу могучей половодной реки, хазары уподоблялись лисице перед крепкой клеткой с жирными курами, то есть в полном соответствии с русской пословицей: «Видит око, да зуб неймет!»: без ладей и плотов попасть на правый берег кочевники не могли.
Святослав недаром прозвал Летку «ума палата»: воевода молчал и только улыбался, слушая Харук- тархана и его тысяцких. Осаждать города и тем более брать их силой хазары не умели да и не собирались. Другое дело — сгрести добычу с незащищенной земли. Тут главным богатством были пленники, скот, кони, изделия ремесленников, чем многие столетия промышляли степные воины.
Руссы же в этом походе преследовали совсем иную цель: предупредить удар по своим землям, поставить противника перед неотвратимым возмездием, заключить с ним выгодный для себя мир, по возможности на длительное время. Здесь была та политика, которую проводили оседлые земледельцы во все времена. Естественно, и земледельцы не хотели возвращаться из трудного похода с пустыми руками. Дань — естественная плата победителю, если пахарь становился им.
Летко Волчий Хвост силой своего ума и воли стремился принудить Харук-хана делать то, что было выгодно Руси. То есть кочевой силой осадить город Булгар — столицу Талиб-алихана.
Решение русского воеводы разделиться в походе с союзниками поневоле принуждало хазар к попытке взять могучую крепость Булгарского ханства. Если бы Харук смог сделать это, тогда помощь руссов была бы ему ни к чему, тогда сами булгары переправили бы своих победителей на противоположный берег. Но время, затраченное на осаду, помогало булгарам за рекой собрать значительные военные силы для отпора врагу. Старый хан изумлялся, что этого не понимает урус-беки, и продолжал убеждать его настойчиво и страстно. И здесь поддержка Еруслана оказалась для Харука как нельзя кстати.
— Что толку гоняться за Талибом, — говорил хан. — Золота у него с собой нет. Все богатства остались в столице: там золотой трон алихана, там сорок его жен, там его дети, там вся казна его страны!
— Нам земля родная дороже злата и самоцветов. И жены алихановы нам ни к чему! — ответил Летко.
— Пусть так! — согласился эльтебер. — Не тронет Талиб вашей земли. Не до того ему будет, когда главный город Булгарии испытает на себе гнев урусов и хазар, когда заголосят жены алихана, а вопли матери и детей и через сто фарсахов достигнут его слуха! А чтоб Талиб услыхал, мы беженцев к нему пропустим из города!
Летко молчал. Еруслан опять заговорил:
— Дело сказывает князь Харук. Куда Талибу-царю податься? У нас пять тысяч ратников. Повели тотчас делать лестницы, штоб не терять времени у стен Булгар-града. Не ведаю, сколько воев оставил алихан, но вряд ли боле тысячи. Да мы...
— Воля великого князя Киевского должна быть исполнена! — отрубил Летко. — Пойдем в угон за Талибом-царем!
— Но без кумвар с воинами мне бессмысленно осаждать Булгар-кел! — рассердился Харук. — Булгары все золото и полон переправят на другой берег, у них-то найдутся лодки для этого!
— Я дам тебе два десятка лодей с ратниками. Вот он, — Летко указал на Еруслана, — будет сотским дружины той.
— Дело! — повеселел простодушный великан. — Ни одного булгарина из тверди не выпущу! Будь покоен, князь Харук!
— Но... — нахмурился Летко и с прищуром глянул в лицо старого хана, — ни один твой богатырь не попадет на тот берег Итиль-реки, покамест не будет взят стольный град булгарский!
— Как же так? — растерялся Еруслан. — А яз мыслил. ..
— На то моя воля! И она должна быть исполнена без единого слова! Понял, брат Еруслан?
— Сполню, раз велишь, — понурился богатырь.
— А варанги с ханом Олугардом где будут? — с кривой усмешкой спросил Харук-хан русского воеводу.
— Со мной пойдут!
— О-о! Понимаю. Ашин Летко хочет, чтобы красавица Альбуда-нисо всегда была рядом с ним!
Лицо воеводы вспыхнуло жаром.
— Не смущайся, брат. Я не хотел тебя обидеть. И я когда-то был молод, и мое сердце сгорало в пламени любви. Я это потому сказал, что хотел одарить ваш союз с ханшой Альбуда-нисо. Вот возьми. — Хан протянул руссу браслет с пятью вкрапленными в золото жемчужинами. — Это дар от меня твоей невесте.
— Благодарствую, князь! — склонил голову Летко.
