костер сухих веток. Альбида согласилась и пока хазарин, наклонясь, подкладывал топливо, содержимое серебряного перстня смешалось с пищей...
Казнь свершилась при последних лучах солнца: вся полусотня кочевников, закатив глаза от страшной боли в животах, выла и каталась по траве.
Бичи-хан пытался достать кинжал и поразить коварную диву, которая стояла над ним и смеялась:
— Ты был ласков со мной, конунг разбойников, и я окажу тебе милость. Ты не должен мучиться.
Норманнка взяла копье атамана и хладнокровно погрузила острую сталь в горло грозы хазарских степей.
Солнце в ужасе закрылось лиловой чадрой. А воины, извиваясь, умирали один за другим. Многие молили ее о спасении, но Альбида смотрела на их страдания равнодушно. Когда все кончилось, она подошла к бездыханному телу Бичи-хана, сорвала с его пояса ковровую суму, заглянула внутрь, усмехнулась:
— Вот мои перстни и ожерелье. Да еще впридачу не менее тысячи динаров золота... Теперь — вперед!
Альбида спокойно подошла к коновязи, нашла своего скакуна, отвязала. Не оглядываясь, она поскакала прочь от могучей реки, в сумеречную степь...
Скрыться в степи от хазар даже хазарину непросто. Зарир-Молния уже на следующий день уверенно сказал сотскому Мине:
— Вот их след! Харук-эльтебер был прав: Бичи поскакал к буртасам. Богатуры! — воззвал он. — Поспешим! Вперед! Чу-чу-чу!
— Кони у разбойников резвы. Догоним ли? — усомнился Мина. — Ежели они стойбища хана Бурзи достигнут, нам полонянку не вызволить!
— Бурзи-бохадур-хан не захочет ссориться с Харук-эльтебером, — возразил Зарир. — Мой властелин — грозный воитель! В крайнем случае выкуп бохадур-хану дадим!
И все-таки погоня ускорила бег своих коней. Через несколько дней почти беспрерывной скачки встречные пастухи сказали: разбойники рядом. Тысяча Зарира-Молнии остановилась на отдых. Вперед улетела только дозорная разведка. Через час дозорные сообщили, что Бичи-хан остановился на ночлег в двух фарсахах впереди, на берегу реки Итиль.
— Стражи в степи нет! — доложил бек разведчиков.
— Значит, карапшик не ждет нас сегодня, — улыбнулся Зарир-Молния.
Полководец тотчас поднял орду и, следуя указаниям дозорных, обложил со всех сторон отряд Бичи- хана.
— Нападем перед рассветом, — решил бин-беки. — Тогда сон карапшиков будет особенно крепким, и мы повяжем их всех!
Но только солнце село, как один из неусыпных дозорных услыхал дробный топот копыт. Хазарин притаился за кустом, приготовив аркан. Всадник скакал прямо на него. Кочевник знал свое дело и даже в сумерках бросок его был неотразим...
Когда победитель подбежал к оглушенному падением всаднику и глянул в его лицо, то опешил от изумления:
— Женщина?!
Та застонала, открыла глаза:
— Что со мной?
Хазарин понял вопрос, хотя по-русски не говорил.
— Ты Альбуда-ханум? — спросил он.
Женщина не ответила. На шум сбежалось десятка два воинов. Один из них был стражником на праздничном пиру в тот памятный вечер. Он видел красавицу рядом с Ольгердом и тотчас узнал ее.
— Это она, кого мы должны спасти! — радостно возопил он. — Ашин Летко осыплет нас золотом! Вставай, Альбуда-ханум, мы пришли спасти тебя!
Альбида встала. Дозорные почтительно помогли ей подняться в седло и, держа лошадь ее под уздцы, повели к юрте Зарира-беки.
По дороге Альбида соображала, как ей объяснить свой побег. Она отнюдь не собиралась хвастаться своим сомнительным подвигом, поэтому на радостный вопрос сотского Мины ответила:
— Покамест они похлебку ели, я незаметно отвела коня в сторону и ушла. Они, наверное, уже ищут меня.
Услыхав это, бек хазарский приказал быть начеку всей своей орде. Перед восходом солнца, когда развиднелось, воины Зарира со всех сторон ринулись на разбойничий стан. Но там не подняли тревоги, ни одна стрела не просвистела навстречу...
Жуткая картина предстала перед взорами нападавших: скрюченные тела разбойников валялись повсюду, и пена застыла на искусанных губах мертвецов.
— Што это?! — воскликнул испуганно Мина.
— Они отравлены, — мрачно сообщил Зарир-Молния.
— Кто это сделал? — Сотский посмотрел прямо в изумрудно-серые глаза Альбиды.
Та равнодушно пожала плечами:
— Их покарал Перун.
Мина мгновенно понял все, и жуткая мысль мелькнула в его голове: «Сие чудище прекрасное ведь Летковой супругой станет!»
Воин, привыкший встречать врага грудь в грудь, никак не мог понять такой жестокости: ну, отравить одного Бичи-хана, виновника ее позора, еще куда ни шло. То во благо! Но полсотни богатырей, по сути невиновных, эт-то...
Веселый ранее сотский с ужасом смотрел на безмятежно-прекрасное лицо норманнки и еле сдерживал себя от того, чтобы могучим ударом не срубить ей дивную беловолосую голову...
Глава четвертая
«Отныне не мир вам, но меч!»
Тумен Неустрашимых Санджар-Саркел-тархана сумел опрокинуть печенегов.
— Коназ-пардус! — взывал с берега Радман. — Помоги! Пусть твои батыры сойдут на берег!
— Держись, бек-хан! На подмогу к тебе спешит Тарсук! Он уже рядом! — отвечал Святослав.
— Хорошо, каган урусов! Кангары, вперед! Руби хазарских собак!..
Орда печенегов, собравшись в кулак, ринулась на хазарские копья. Но Санджар-эльтебер недаром считался одним из лучших полководцев Хазарии, и Неустрашимые прозваны были так тоже не зря: печенегов вновь опрокинули с немалым для них уроном.
Санджар-Саркел-тархан знал: если на берег высадятся урусские богатуры, тогда ему не устоять. Но он понимал и другое: каган Святосляб не сделает этого, чтобы не ввязываться в затяжной бой в невыгодных для себя условиях. А посему он полагал разгромить орду печенегов Радмана и только после этого отойти на подмогу кагану-беки Асмиду, с которым вот-вот столкнутся главные силы урусов.
Но Неустрашимые внезапно подверглись удару совсем с другой стороны. Подоспевший на подмогу своим бек-хан Тарсук устремил батыров в тыл хазарскому тумену и отрезал его от войска кагана-беки Асмида. Воины Радмана, ободренные подмогой, пошли в новую атаку. Санджар-Саркел-тархан не отступил, и богатуры его не поддались панике. Они встали в плотный круг, оградились щитами и выставили вперед тяжелые копья. Трижды орды Радмана и Тарсука пытались прорвать стальной заслон, и трижды мужественные хазары отбрасывали их назад. В четвертый раз, несмотря на потери и тучи метких стрел, печенеги, взбурлив ярость, сломали преграду из щитов и копий. Битва перешла в рукопашную. Хазары изнемогали. Казалось, мгновения хазарского тумена сочтены: богатуры, хрипя, рубились из последних сил.
— О-о, светлый хан! — кричали они Санджару. — Прикажи прорываться! Мы погибаем!
