чувства.
— Раз вы были ее близким другом и к тому же коллекционером, то наверняка знали, какие сокровища имелись у Любови Гавриловны.
— Сокровища или даже коллекция — это громко сказано. Ценности были, предполагаю, дорогостоящие, но она мне их никогда не показывала, хотя я знал об их существовании. За последние годы она много чего из них продала. В молодости Люба была очень красива, ею увлекались состоятельные мужчины, имевшие один общий недостаток — они были женаты. Зато они дарили ей много красивых и ценных вещей. Когда молодость прошла, ей уже самой пришлось делать подарки мужчинам, привязывая на какой-то срок к себе. Когда Люба собиралась продавать какую-либо вещь, то всегда вначале предлагала ее мне. Если вещица мне не подходила, я рекомендовал Любе того, кто мог ею заинтересоваться, и прикидывал реальную стоимость.
— У нее были золотые предметы, относящиеся к скифскому периоду?
— Теперь понятен ваш интерес к скифской культуре… Похоже, я знаю, что вас интересует. За месяц до смерти она попросила меня прийти к ней вечером. Прихожу — она встречает меня в длинной белой тоге, увешанная драгоценностями, и начинает читать мне отрывок из античной пьесы — что-то очень грустное. Я это понял так, что она в очередной раз осталась одна, без любовника. Меня поразила золотая диадема у нее на голове, и, подождав, когда она дочитает текст до конца, я попросил дать ее посмотреть. Сразу понял, что это древняя вещица, особенно меня заинтересовали слова на древнегреческом, высеченные на внутренней стороне обруча. Расспросил Любу, и она рассказала мне то, что знала об этой золотой диадеме от Штюрнера. Поговорил с историками, сам покопался в библиотеках и пришел к выводу, который любого историка, изучавшего скифский период, приведет в ярость. Эта диадема — корона скифского царя Скила! — Ювелир важно посмотрел на Олега, ожидая, как тот прореагирует на его слова.
— Если рассмотреть монету с изображением царя Скила, которую чеканили в подвластном ему городе Никонии, то можно увидеть у него на голове эту диадему, а не кожаную повязку, придерживающую волосы, как считали прежде. То, что это был именно знак царской власти, а не украшение, подтверждает надпись «базилевс», то есть царь. Скил — известная историческая личность, о нем упоминал Геродот. Агаст — тоже имя царя, хотя считается, что следующим был убивший Скила Октамасад. К сожалению, средневековый источник, о котором говорил Штюрнер и в котором излагается история Агаста, сына Октамасада, я не нашел.
— Не предлагали ли вы Фроловой выкупить у нее эту уникальную вещь?
Ройтман снисходительно улыбнулся и посмотрел на Олега так, словно тот сказал нелепицу.
— У меня этого даже в мыслях не было. Вы хоть представляете, сколько она может стоить, если будет доказано, что это настоящая корона? Гойхманы в свое время получили за полукилограммовую подделку эквивалент шестидесяти килограммов золота. Сейчас, я думаю, нашлись бы коллекционеры, которые дали бы гораздо большую цену. Люба не афишировала ее наличие у себя, и это позволило ей более-менее спокойно жить… Такая вещь предназначена для солидных музеев, а не для частных коллекций. Я опасался бы хранить ее у себя.
— Почему? У вас и так много ценных вещей, и грабители…
— Дело не в грабителях, молодой человек. С точки зрения физики все вещества, имеющие в своей структуре кристаллические решетки, обладают способностью запоминать и накапливать информацию. Драгоценности и золото «впитывают» в себя алчность и страсть желающих обладать ими. Все владельцы этой диадемы рано или поздно плохо заканчивали, умирали не своей смертью, не миновала эта участь и Любу. Она мне рассказала, что боялась этой короны и на протяжении многих лет к ней даже не притрагивалась. Первый раз она взяла ее в руки год тому назад — ее тогда одолевала страсть к одному человеку, и она решила его подразнить диадемой.
— Это Редькин-Базаров, — догадался Олег.
— Может быть. А второй раз она сделала это, когда пригласила меня к себе, — ее одолела депрессия. Ночами ее часто мучили кошмары — снились всадники, несущиеся по степи.
2
Павленко открыл сейф, спрятал туда бутылку коньяка, принесенную Олегом, а взамен достал на треть полную.
— Через два дня ты бы меня здесь не застал — буду уже пенсионером. Впереди меня ожидают рыбалка на зорьке, ароматная уха и каждый день, как воскресенье. По правде говоря, у меня за все время работы в органах нормальных выходных не было — постоянно что-то случалось, и надо было идти на службу.
— Ты все же решился? — удивился Олег. — А я слышал, что тебе предлагали остаться, причем с повышением.
— Не знаю, сколько выдержу праздной жизни, но пока работать не хочу. Бедлам тут полный. Вместо Закона здесь все больше Деньги заправляют. Руководство политизировано, его больше волнует статистика, чем реальное положение дел.
— Не хочешь ли вместе со мной заняться поисками пропавшего золота? — загорелся Олег. — Вдвоем мы быстро его сыщем.
— Пока нет желания заниматься частным сыском, хотя уже и Капустин ко мне подкатывал, интересовался моими планами.
— Понял. Пока зорька, рыбалка и уха. Как супруга относится к твоим планам?
— Никак, я давно разведен. Следователю, как и монаху, надо давать обет безбрачия — будет меньше разводов. Ты правильно делаешь, что не женишься, — с иронией заметил Павленко.
Олег подумал: «Я ничего не знаю о личной жизни Ниро Вульфа, а он о моей знает. Интересовался, что ли? Или это просто профессиональный подход — знать все о людях, с которыми приходится общаться? Вон какую разработку по делу о суициде Фроловой провел, даже выяснил, откуда у нее взялось то вино, в которое было подмешано лекарство, убившее ее».
— На всякий случай запиши номер моего мобильного телефона — твой Базаров по пьяни сделал мне подарок, но и на трезвую голову не взял его обратно.
— Давай. Все может быть — сегодня мыслишь одно, а завтра — другое. Да и на пенсию, если рыба не будет ловиться, не протяну.
— Почти договорились, — обрадовался Олег. — А золото у покойницы имелось! — И он рассказал следователю историю Любы Фроловой и ее сокровищ, в заключение попросил совета: — Не знаю, что и предпринять, такое ощущение, что вновь вернулся на исходную позицию. Бизнесмен Базаров, бывший актер Широкий, даже антиквар Ройтман — все они по-прежнему внушают подозрение, у них у всех был интерес и возможности, не говоря уже о тех из списка, с которыми я еще не встречался. А все, с кем я общался, имеют железное алиби. А может, к преступлению причастен кто-то, кого нет в этом списке.
— В этом ты не прав. Священных коров у тебя не должно быть. Часто самое надежное алиби при проверке оказывается фикцией. Следственная работа требует скрупулезности, проверки всего, любой мелочи, и при малейших нестыковках надо не отмахиваться, а уметь найти ответ.
Вернувшись в свое жилище-офис, Олег стал раздумывать над словами Павленко и пришел к выводу, что тот прав: священных коров не должно быть! Интересно, а по какому принципу Павленко составлял список подозреваемых? По алфавиту? Тогда Базаров должен быть первым. А если в какой очередности они были любовниками у Фроловой, тогда это место Широкого. Каким образом возглавил список Рыков? Как человек с самым надежным алиби? Тогда зачем вообще было включать его в список? Ведь только в одном случае он мог совершить убийство — если летел днем из Киева в Симферополь, но в списке пассажиров этого рейса его фамилии нет.
Почему бывший помощник режиссера вызвал больше подозрений, чем бизнесмен, над которым зло посмеялись и который испытывает серьезные материальные затруднения? А машинист сцены, человек амбициозный и умный, постепенно опускающийся на дно, которому сокровища покойницы могли бы помочь начать новую жизнь, — этакий Родион Раскольников, но без угрызений совести?
