общество. Вероятно, там найдется немало особей, подходящих мне в рабы. Впрочем, возможен и другой вариант — посадить тебя в тюрьму. Думаю, власти сделают это с большим удовольствием. Как насчет явки с повинной?
— Только не это! — умоляюще выкрикнул Виктор. — Прошу вас, Хозяин, прошу нижайше…
— Отлично! — радостный смешок в ушах. — Именно так мы и поступим.
— О Боже, Хозяин, но почему же…
— Заткнись. Мы весело проведем время.
Пальцеглаза завалило камнями — накрыло обвалом, сошедшим со склона; не убило, не покалечило, всего лишь обездвижило. Так вот удачно.
— Тебе повезло, пальцеглазик, — прошептала Лина. — Выбирайся, милый уродец. Выбирайся.
Пальцеглаз лежал и собирался с силами. Лина обнаружила, что он не так уж обескуражен. Конечно, не было на самом деле никакого пальцеглаза, была лишь девушка Лина, вообразившая стансовскую тварюгу внутри себя. Но для Лины пальцеглаз был реальнее всего на свете — она отдала ему инициативу и ждала, когда он начнет действовать.
Пальцеглаз дернулся. Вибрация сотрясла ноги и руки Лины. Мышцы ее начали сокращаться и расслабляться — все быстрее и быстрее — до судорог.
Волна жара прошла по телу Лины. Она закусила губу, стараясь удержаться от крика. Но через полминуты сдалась — завопила во всю глотку.
Она не представляла, что это будет так больно.
Крик отвлек внимание Виктора, заставил его повернуть голову к монитору. Экран показывал медицинский отсек, где находилась Лина — операционный стол, покрытый зеленым колпаком. Колпак дрожал, ходил ходуном.
— Хозяин, простите… Там, в медотсеке, девчонка. Лина. Она проснулась!
— Я вижу, человек. Она проснулась, да. И что с того?.
— Мне нужно пойти туда. Можно, Хозяин? Разрешите!
— Зачем?
— Ее нужно устранить. Убить.
— Убить? Кому это нужно?
— Мне. И вам, Хозяин. Мы с вами в страшной опасности.
— Опасности? — хиту иронично хмыкнул. — Не думаю, не думаю.
— Она — переделанная. В ее генах стансовские утилиты, она убьет меня, если вырвется…
— Не говори лишних слов. Я все знаю про нее. Ты не пойдешь никуда.
— Почему?! Хозяин! Она вырвется, она способна на такое!
— А я хочу, чтобы она вырвалась.
— Но почему же?
— Потому что этого не хочешь ты.
Пальцеглаз бился в конвульсиях, мощные его ноги сотрясали камни вокруг, маленькие верхние конечности дергались, пытаясь высвободиться, голова моталась вперед-назад, шевеля острыми жвалами.
Он разгонялся, не сходя с места. Разгонялся. Мчался по взлетной полосе.
— Хозяин, — Виктор сбился на захлебывающийся шепот, — ее нужно остановить! Она придет сюда, придет за мной, чтобы убить меня.
— Ты боишься смерти, раб? Не бойся. Считай, что ты уже умер.
— Вы пострадаете при этом! Я забочусь только о вас…
— Она не придет. Она умна. Она сделает все, чтобы быстрее удрать отсюда и добраться до Земли.
— Но тогда она разболтает о моем астероиде! Разболтает всему миру!
— Она? С чего бы это? Ты думаешь, Лина мечтает о том, чтобы снова угодить в клетку? Она будет молчать.
— О черт, черт! — Виктор обрушился кулаками на стол. — Ну почему мне такое? Почему мне, не ей?!
— Ты предавал всех, кто верил тебе, платил злом за добро, получал наслаждение, втаптывая близких своих в грязь. Ты никогда не думал о воздаянии, человечишка? О возмездии не в мифическом аду, не в преисподней, а при жизни? Отныне я беру в рабы только таких подонков, как ты. Разве это не справедливо?
— Ты дерьмо, — прорычал Виктор. — Не тебе, презренному глисту, судить о моих поступках. Тоже мне, высшее существо нашлось…
— Ай-яй-яй, — сказал хиту. — Говоришь плохие слова, скверный человечек. За такие слова следует наказывать. А ну-ка врежь себе по физиономии, да посильнее! Пять раз… Нет, шесть.
И Виктор Д. приступил к экзекуции.
Пальцеглаз перешел некий барьер, переключился на высшую скорость и понесся гигантскими прыжками.
Пластик с треском лопнул, разлетелся на куски. Лина, не в силах остановиться, слетела со стола, помчалась по комнате и влепилась в стену. Шкаф слетел со стены, зазвенело разбитое стекло.
Голая Лина сидела на полу, на корточках, среди осколков стекла, размазывала кровь по руке, по татуировке «Экстра-П», и по-дурацки улыбалась.
— Лес, — шептала она. — Тутмес, ты слышишь наш лес?
— Иди, — шептал незнакомый голос в ее ушах. — Улетай домой, девочка. Я тебя отпускаю.
День пятьдесят четвертый
Шон спал тревожно, ворочался с боку на бок, чесался и шумно вздыхал. Снилась ему всякая гадость — метеорит, набитый живыми мертвецами, длинные коридоры, кишащие червями. В полчетвертого он вскочил с кровати, швырнул на пол одеяло, влажное от пота, и отправился на кухню пить. Долго глотал холодную колу, никак не мог успокоиться.
Отчего его так колошматит? Из-за того, что завтра, вернее, уже сегодня утром — лететь в астероидный пояс, к Виктору Д., официально почившему в бозе, а на деле живее всех живых? Ерунда, не может быть, чтоб он так дергался из-за этого. Дел-то — неделя работы по наладке компьютерной сети, и обратно домой, на Землю. Конечно, Виктор Д. — тип неприятный, явно преступник, но двести тысяч баксов — сумма, из-за которой стоит плюнуть на условности. Шон вовсе не собирается совать нос в делишки Виктора Д., его работа — отладить сеть, сделать это профессионально, неважно где, хоть на астероиде, хоть в преисподней, лишь бы платили…
Шум в комнате заставил Шона вздрогнуть. Гулкий звук — словно лопнула гигантская струна. Кто-то выдавил окно и влез в квартиру? Чушь, не может быть такого — квартира на сто восемнадцатом этаже, снаружи по гладкой стене не влезешь, будь ты хоть стократ альпинистом, и стекло просто так не разобьешь — разве что из гранатомета его шарахнуть… Что там случилось? Шон цапнул со стола кухонный нож и пошел в комнату.
В комнате гулял сквозняк. Шон сразу же покрылся гусиной кожей — и от холода, и от страха. Неумело выставил перед собой нож, потянулся к выключателю, зажег свет. Так и есть — окно. Полувдавленное внутрь вместе с рамой, оно скрипело и качалось на ветру.
— Эй, кто там? — крикнул Шон. — Вы что там, с ума сошли? Я вызвал полицию, она уже едет сюда!
