Вести с моря и суши

Запах забытый память тревожит:
детством пропахла
юная кожа.

Запах ли моря?
Запах травы ли?
Запах, пронзивший
душу навылет.

Руки — скрещеньем солнечных линий —
глаже, чем галька,
слаще, чем дыня.

Ангел, горящий с песнею белой
в белом костре
обнаженного тела.

2°48 южной широты

Желтая пристань. Как самородки,
лежат ананасы — некуда класть.
К свае привязана желтая лодка;
в лодке — простая рыбачья снасть.

Бочонки джина — горою шаткой.
Сложены ящики кое-как.
Укус гадюки на голой пятке
всем демонстрирует старый моряк.

Груды бананов возле сарая.
Пахнет медом табачный лист.
Из бочки высунулся, зевая,
еще не проспавшийся в ней метис.

Лишь в полночь стихнет многоголосье,
и желтая пристань вроде бы спит,
и только бродят по ней матросы
с глазами, цветом в бесцветный спирт.

Гамма

Ветер корсарский нить разговора
вырвал у нас и унес на Азоры.

— Видишь, — сказал я, — позолотили
ночь океана рыбы-светильни.

Тихо коснулся коралла губами…
Судно Азорскими шло островами.

Плыли, качаясь, глаза ее рядом.
Юные пряди плыли, ныряя.

Так и осталось: очи-озера
на широте полуночных Азоров.