засечь передачу. Если взять рамочную антенну и начать вращать, сразу увидишь, что самый сильный сигнал идет, когда антенна находится под прямым углом к его источнику. Такой антенной пользуются, чтобы проследить, откуда поступает сигнал. Далее, — продолжил он, очертив кружком площадь Копли, — если нервная система Хэммонда реагирует на какой-то вид излучения, вступает в действие этот же принцип. С некоторой натяжкой можно сказать, что мозг имеет такую же симметрию, как и рамочная антенна: имеется правое полушарие, левое полушарие, и оба полушария подвержены максимальному воздействию радиосигнала, когда находятся прямо напротив источника. И если способности Хэммонда особенно усиливаются в одном определенном направлении, значит, любое проявление этих способностей, особенно яркое, эффектное, должно следовать тем же путем.
— Как статуя зайца, — обрадовалась Лайм. — Именно она приведет нас к источнику.
— Совершенно верно. Из сводок, полученных с площадки обозрения, мы знаем, куда направлялась статуя? Теперь остается только продолжить линию.
Хуанг поднял маркер и провел черную линию через карту Бостона. Лайм проследила, куда она вела, и сердце подпрыгнуло в груди.
«Генераторная установка», — было написано на карте.
— Линия ведет к генераторной станции, — прошептала она.
— Это тебе ни о чем не говорит? — осведомился Хуанг.
— Что же, вполне очевидно. В любом большом городе подобная электроэнергетическая система — это единый мощный радиопередатчик. Мы постоянно, сами того не сознавая, окружены океаном радиоволн. Высоковольтные линии — это своеобразные гигантские антенны, действующие в низкочастотном диапазоне, в том же, что мозг и нервная система. Электричество самым странным образом влияет на мозг. Оно может изменить скорость действия мозговых клеток, повысить или понизить уровень нейротрансмиттеров. И линии электропередач тоже не исключение. Если построить график самоубийств в городе, обнаружится, что наибольшая плотность — как раз вокруг высоковольтных установок. Может, то же самое верно и для того, что мы наблюдаем.
— Но почему сейчас? — выдавил Хэммонд. — Почему все это начало происходить именно сейчас?
— Может, что-то изменилось, — предположила Лайм. — На электрическую сеть способно повлиять все, что угодно.
— Геомагнитная активность, например, — поддакнул Хуанг. — Северное полярное сияние. Или электрическая буря.
— Тоже верно, — согласилась Лайм. — Атмосферный поток идет через трансформаторы и линии электропередач, слегка изменяя электрические токи, проходящие по сети. Несколько ночей назад по неизвестной причине что-то изменилось, и мозг Хэммонда среагировал. Изменение было незначительным, но вполне достаточным, чтобы повлиять на высокочувствительных людей…
— Людей с синдромом Картагенера, — перебил Хуанг.
— Да. Но не удивлюсь, если все мы рано или поздно начнем испытывать подобные воздействия…
Смысл намека не сразу дошел до Хуанга, а когда дошел…
— Иисусе! — ахнул он. — Нужно немедленно предупредить электрическую компанию, чтобы отключила электричество, пока ничего не случилось…
— Точно, — пробормотала Лайм и уже хотела попросить водителя остановить грузовик, когда последняя мысль с ужасающей ясностью осенила ее. — О, черт!
— Что еще?
— Электрическая сеть испускает длинные волны. Длинные, понимаешь? Клетка Фарадея против них бесполезна.
— То есть…
— Этот грузовик ничего нам не даст.
Фургон вдруг тряхнуло. Он подпрыгнул раз, другой. Лайм едва не упала на колени и только чудом успела схватиться за полку.
— Ваша работа? — спросила она Хэммонда.
Тот выкатил на нее глаза:
— Не знаю.
Потолок фургона съежился и стал расходиться. В дальнем конце появилась быстро расширявшаяся трещина. Металл кряхтел, но поддавался. На них дождем посыпались хлопья краски. Лампочка вспыхнула и взорвалась фейерверком искр. Крыша поднялась, как крышка консервной банки, и Лайм увидела небо над головой. Фургон лопнул, словно гороховый стручок. Полотно крыши скручивалось, корчилось, как живое. Полки рухнули. Пол стал проваливаться у них под ногами. Лайм заметила на лбу Хэммонда крупные капли пота.
— Остановитесь! — крикнула она. — Джералд, немедленно перестаньте!
— И хотел бы, но не могу, — выдохнул Хэммонд с отчаянием.
Хуанг, встав рядом с Лайм, навел на него пистолет.
— Это должно немедленно прекратиться!
— Вы совершенно, правы, — отозвался Хэммонд.
Полки на глазах рассыпались в щепки. Отлетевший кусок дерева Ударил Хуанга по ноге, и детектив упал. Что-то обрушилось на затылок Лайм. И наступила тьма.
В сознание ее привел надсадный кашель. Ее собственный.
Оказалось, что ее выбросило на тротуар. Лайм кое-как поднялась, ощупала затылок и обнаружила гигантскую шишку.
Она была на обочине дороги. Впереди маячили промышленные здания и проволочная ограда. Справа стоял изуродованный фургон, выглядевший так, словно попал под пресс: окна разбиты, крыша оторвана. Лайм подковыляла к кабине и заглянула внутрь. Водитель с окровавленным лицом лежал без сознания.
— Лайм!
Она повернулась. Посреди дороги валялся Хуанг, безуспешно пытаясь встать. Она подошла ближе.
— Ты в порядке?
— По-моему, щиколотка сломана. Помоги мне.
Она перекинула его руку себе через плечо и осторожно свела с дороги. Детектив сел на бордюрный камень и поморщился.
— Похоже, я не скоро смогу бродить по горам, а?
Скорчив кислую гримасу, он вытащил из кармана рацию.
— Я вызываю группу поддержки. Бери на себя Хэммонда.
— Не видел, куда он пошел?
Хуанг уставился на нее как на сумасшедшую.
— Оглянись и сразу все поймешь.
Лайм послушно обернулась и увидела четыре террасированных уровня бетона: огромную автостоянку. За ней возвышалось здание со скошенной стеклянной крышей. Ряд красных дверей вел к центральному терминалу. Вокзал «Эйлуайф-Т»!
— Назови это интуицией, но, скорее всего, он опять добирается до метро, — предсказал Хуанг.
— Да. Ну, что же…
Лайм выпрямилась, вытащила пистолет и еще раз оглядела вокзал. Грандиозное сооружение. Но все равно придется обыскать.
Лайм пробежала под темным навесом автостоянки, мимо бетонных колонн и спустилась по пандусу к зданию вокзала. Притормозила перед рядом стеклянных дверей, толкнула одну и очутилась в вестибюле. Над ней простирался потолок из волнистого бетона. Под ногами звенел коричневый кафель. Не сбавляя скорости, Лайм пролетела мимо убогих киосков и кафе к центру терминала. Через пятьдесят футов от входа бетон уступил место гигантскому, скошенному потолку, вздымавшемуся высоко над ее головой. Прозрачные стеклянные панели удерживались переплетением белых трубок. Чуть впереди ползла вниз бесконечная
