в небесах России Глядит, как пастырь, на твой путь. Неизвестный
Но что я должен? К чему назначен? Что, кроме песен, доступно мне? Даймон
Ты — тот, кто принял в зените ночи Весть о грядущем с высот дне. Ты утвердишь мировой град свой — Не гнет державный, но мощь скреп, Что свяжут мир круговым Братством, Живым, как воздух, простым, как хлеб. Голос Ректора
Друзья! Наш старый священнослужитель Умер. В катакомбах замешательство.
Он скончался, преклонив колена, Смертью праведных. Одна за другой тают звуковые преграды, защищавшие катакомбы со всех сторон. Гул машин с поверхности города передается по вздрагивающим земным пластам. Сквозь него прорываются отдельные выкрики: там, волею Автомата, подготавливается новое потрясение умов.
На городских часах только что пробило десять. Это поражает; течение времени кажется замедлившимся необычайно. Звуки, достигающие, до катакомб, расслаиваются. Монотонно гудят под городскими кварталами! установки засекреченных заводов.
Ясно слышатся низкие, басовитые голоса работающих в самом глубоком этаже:
— Носим антрацит, носим, — Втащим, раскачаем, бросим, — Месиво в котлах месим, — Гипер-циклотрон высим. Не так отчетливо звучат баритоны из кабинетов и лабораторий:
— Рефикс…. позитрон… Точно! — Надо их дослать кучно. — Этот вел себя склочно… — Дайте ваш приказ зычно! Из надземных этажей долетают лишь реплики бодрых теноров, в интонациях чувствуется приподнятость настроения и даже резвость:
— Лампочки в софит… Браво! — Ту — на сантиметр вправо… — Лучше бы… чуть-чуть… криво. — Эврика! Совсем ново! Собравшиеся в крипте сосредоточены и молчаливы. Недавно пережитое заметно сплотило участников, сгустило серьезность в их настроении.
Молодой интеллигент
Закончилось странствие Хранителя-старца: В другие пространства Отпущено сердце… Ректор
А мы предоставлены
