Голос вырвавшегося, внезапно слабея
Прочь… Ты не ранил… Это — минута Слабости воли… Нет, я вернусь… Мнишь меня бросить прямо на Дно ты: Лжешь! Ты бессилен сломать мою ось!.. О, поддержите… Все — как из ваты… Этот проклятый все видит насквозь!!! Блюстительницы кармы
Больше не вырвешься. Бледным канатом Дух тебе вяжем прямо и вкось. Скрежет
Воображаете, это — победа? Будто страдалища сломят меня? Только — отсрочка гагтунгрова чуда! Только — оттяжка славного дня! Блюстительницы
Нас не касаются замыслы ада, Замыслы неба, замысел твой. Мы — равнодействующая. Награда За совершенное в жизни земной. Стон
Падаю… Падаю… Глуше, все глуше. Знаю уже эту пропасть… Спаси, Хоть Иисус, вызволяющий души!.. Нет, я не то говорю… В небеси Можешь царить еще век… Я нарушил Гордость на миг лишь. В Небесной Руси Равных мне нет! Я окрепну в геенне, Я увеличусь, как Шаданакар! Станут нулем во всеобщей осанне Мне одному острия ваших кар! С инфраатомной энергии пола Я вековые запоры сорву, Чтоб человечество взвыло, запело В оргии мне, как всемирному льву! Голоса Блюстительниц
Будешь низвергнут из Шаданакара В непредставимые духу круги. Стон
Может быть, но не скоро… не скоро… Вот они, магмы! Гагтунгр, помоги! Голос перестает достигать земной поверхности.
Одна из маленьких крипт в глубине катакомб. Несколько десятков собравшихся стоят или сидят в тесной, душной комнате. Перед аналоем — Священник, тот самый, что уносил церковные реликвии из разрушаемого собора; теперь это уже совсем старичок.
Священник
Истомились смертною жаждою! Нету вестников; дух поник; Утешают последней надеждою На зарю только притчи книг. Ректор
Зари еще нет и признака. Скоро удушье, — конец. 
