именами.
– Первое, – пролепетала она.
– Хм. Весьма любопытно. В таком случае, весьма рад знакомству. – Он совершенно естественно поцеловал Джанет руку. – И уж кстати, Патриция Фоулбарт – ваша сестра?
– Мама, – просияла Джанет.
– Еще лучше. Я жду вас обеих. Амазонок, конечно, у вас нет?
Девушки опустили головы.
– Но бриджами извольте себя обеспечить. – И Хаскем, чуть пригнувшись, отправился обратно на свое место во главе автобуса.
Весь остаток дня был посвящен доставанию бриджей, что оказалось совсем непростым делом, и в конце концов нашлись всего одни, за которыми Джиневра уехала аж в Шелтинхэм. Джанет осталась сидеть в их кубикуле,[22] полная обиды и еще какого-то непонятного ей чувства. Хаскем и задел ее самолюбие, и заинтриговал своим знанием истории. К тому же в его поведении и отчасти даже жестах сквозила твердая воля, что было для девушки, привыкшей к мягкости Чарльза, ироничной жизнерадостности Стива и глобальному подчинению силам пола у Милоша, непривычно и любопытно. Она очень легко вообразила его и с хлыстом, и в судейской шапочке, изматывающим стороны самым иезуитским перекрестным допросом. Итак, сила воли и некая порочность. Последнее Джанет, сама будучи натурой очень цельной, всегда угадывала в людях безошибочно.
А время приближалось к вечеру, воды Темзы, текущей прямо под стенами колледжа, приобретали густой медовый оттенок, а тени от деревьев в парке неуклонно становились все длиннее и темней. Еще полтора часа – и сказочные лошади так и останутся сказкой. И тогда Джанет туго закрутила на затылке свои кудри и выскользнула в пустынный коридор…
Над Порт-Мидоу стояли те самые ранние сумерки, когда все вокруг видится в дымке, размывающей и скрывающей силуэты. В прогретом за день воздухе раздавалось всхрапывание коней и короткие сухие щелчки хлыстов. Джанет еще издали увидела высокую худую фигуру Хаскема в безупречно белых бриджах и рединготе, может быть, чуть более изысканном, чем полагалось. Джанет, неподвижно неся узкие плечи в темно-синем бархате, затянутом наподобие жакета, и аккуратно убранную голову в, как и положено, низкой фетровой шляпе, проплыла через все поле прямо к Хаскему, державшему под уздцы небольшую крапчатую кобылу, и, не смущаясь под всеобщими взглядами, присела перед ним настолько низко, насколько позволяла длинная, тоже из синего бархата, юбка:
– Я надеюсь, мое седло готово, сэр?
Хаскем, не дрогнув ни одним мускулом бледного лица, сильно ударил стеком по глянцевитому голенищу сапога и, развернувшись, направился в сторону деревянных конюшен, темневших в полукилометре от поля.
Джанет осталась стоять как оплеванная. Но только на секунду. К ней уже со всех сторон бежала толпа юношей и девушек в маленьких жокейских шапочках и запачканных бриджах.
– Вот это класс!
– Покажи, покажи, под юбкой непременно должны быть ботинки!
– Эх, шпор нет!
– А перчатки достаточно прочные?
Но тут все расступились перед подходившей Джиневрой, чьи тяжелые волосы, не убранные под жокейку, медленно вздрагивали в такт шагам, а округлые пышные бедра заставили большую часть наездников оторвать глаза от казавшейся перед таким великолепием совершенной тростинкой Джанет.
– Извини, – лениво процедила Джиневра, – я приехала прямо сюда, времени не было за тобой зайти. Да и бриджи одни.
– Ничего, – спокойно ответила Джанет. – Я все равно решила, что амазонка мне пойдет больше. – И она отвернулась, изобразив на лице скуку и в немыслимом повороте изогнув тонкую талию.
Толпа снова расступилась, пропуская на этот раз Хаскема с изящным дамским седлом, обтянутым мягкой кожей. Неторопливыми точными движениями он заседлал кобылу и молча, одним движением руки, подозвал Джанет.
– Смотрите и запоминайте. Видите, у седла только одно, левое, стремя и две луки, тоже на левой стороне. Верхняя служит упором для правой ноги, нижняя же только поддерживает левую выше колена. Обе ноги слева, поэтому сесть надо так, чтобы тяжесть тела максимально была на правой стороне. Плечи надо развернуть параллельно плечам лошади…
– А где они? – с любопытством прервала объяснение Джанет, за что была наказана уничижительным взглядом Хаскема и осмеяна стоявшими поблизости студентами.
– Продолжаю. Бедра в той же плоскости. Колени сдвинуть как можно теснее, левое плечо не заваливать, а корпус держать прямо. Впрочем, на первых порах подавайтесь вперед, иначе вас развернет. Все ясно?
– О да, – прошептала Джанет, не представляя себе, как сейчас начнет взбираться на лошадь, путаясь в юбке. Но тем не менее она сделала по направлению к лошади два решительных шага – и натолкнулась на скрещенные перед ней руки пригнувшегося Хаскема.
– Левую руку мне на плечо, левую ногу на руки. Правую – на нижнюю луку. Правая нога пошла вверх… Ну, энергичней! Оп!
Незаметное, но упруго-плавное движение рук Хаскема – и Джанет плотно сидела в седле. А дальше она почувствовала, что управляет лошадью уже не она, а какая-то неведомая, дремавшая в ней до сих пор сила. Хаскем, едва успевший сунуть ей в руки стек, только изредка заставлял девушку работать левым шенкелем. Лошадь послушно и резво шла кругами, а Джанет, почти закрыв глаза, видела вокруг совсем иные, чем университетский тренировочный луг, картины. Кроме того, ощущение плотно сомкнутых колен, крепко прижатые к нагревшейся коже седла ягодицы и острый запах конского пота внезапно заставили загореться в ее теле желанию такой силы, которого она не испытывала уже давно. Ритмичные движения лошади с каждой минутой лишь подогревали его, щеки девушки залились краской – и тут холодные пальцы легли на ее правую руку, вцепившуюся в холку лошади.
