заглянул в его прячущиеся под брови глаза. Они глядели дружелюбно.
— Конечно. — Санкевич вздохнул. — Подозревать, некого и не в чем.
В голосе Санкевича послышался холодок.
— А отводить подозрения? — спросил Мамбетов, наступая.
— Но для этого нужно подозревать.
— Вовсе нет! — воскликнул Мамбетов. — Мне вот говорят: Малинина плохой человек.
— Вам этого никто оказать не мог. И почему вы вспомнили ее?
Санкевич повернулся к Мамбетову, принимая петушиный вид.
— Она мне нравится, Валерьян Иванович. Как все брюнетки. Вот и вспомнил.
— Не шутите, товарищ Мамбетов. Вы ее с кем-то путаете.... Но не в этом дело. Малинина — хорошая работница. Я только что поставил ее на самостоятельную работу. Вместо Шелк.
— А куда дели Шелк?
— Ах, вы не знаете?.. — И Санкевич рассказал печальную историю, в какую попала девушка.
— Вот видите, а вы говорите в экспедиции чепе нет, — протянул Мамбетов с укором в голосе.
— Да ведь такие чепе вас не интересуют, Мамбетов. Я знаю, что вам нужно...
— Боюсь, что вы ошибаетесь, Валерьян Иванович. Но не будем спорить. Значит, одно чепе мы все-таки установили. Может быть, и еще есть?
— Как сказать, чепе не чепе, а неприятность наклевывается. Но это еще нужно проверить. Пока у меня — только предположение.
— Что же подозреваете вы?
— Кое-что с технической стороны. У Виднова.
— Брак?
— Хуже, Мамбетов. Но если я окажусь прав, все равно вам некого будет арестовывать. Это не вашей статьи.
Помолчали. Мамбетов будто про себя проговорил:
— Я шестой год работаю в районе, Валериан Иванович, и за все это время не арестовал ни одного человека.
— Что же вы делаете тогда? — Санкевич поглядел на Мамбетова недоверчиво.
— Могу вам сказать: делаю все для того, чтобы не арестовывать.
— Не понимаю. — Санкевич замотал головою.
— Ну-у... предупреждаю аресты. Вы знаете, лекции вот читаю о бдительности. Словом, профилактикой занимаюсь.
— Может быть, это слово имеет у вас какое-то особое значение? — недоверчиво спросил Санкевич.
— Да нет! Как врач делает прививку, чтоб человек не заболел, так и я оберегаю людей, только от других бед... Вот и вас хочу предупредить, Валериан Иванович. Нам с вами нужно быть бдительными. Видите ли, вы работаете... я имею в виду вашу экспедицию для оросительной сети, но кое-кому почудилось другое. Одна из разведок заинтересовалась работами экспедиции.
Санкевич слушал Мамбетова внимательно, и недоверия к нему не стало. Не зря этот косоватый парень присел к нему в тарантас, не зря. Как будто говорит дело, только разоткровенничался уж слишком. А может быть, мобилизует просто? Да нет, не похоже. А может быть, он не знает....
— Товарищ Мамбетов, я должен вас предупредить, — вдруг решился Санкевич. — Перед вами, так сказать, бывший участник антисоветской группы, отсидевший в лагерях десять лет. Все что положено. И я не хотел бы злоупотреблять вашим доверием. Вам еще и продвигаться по службе, и звания получать.
Санкевич сидел, опустивши глаза, и будто рассматривал свои большие, припухшие в суставах руки.
Мамбетов не сразу нашелся. Этот старикан говорил всерьез, он предупреждал! Ему нужно было отвечать тоже правдой, иначе какой же разговор!
— Насчет антисоветской группы вы, пожалуй, напрасно, — проговорил Мамбетов. — Знаю, по тому делу двое вас было. Знаю, с последнего курса вас взяли. Но ведь вы реабилитированы! В моих глазах вы честный человек. И я имею основание быть с вами откровенным так же, как и с другими, кому я верю... Мне нужно разобраться в некоторых фактах, обстоятельствах, связанных с работой ваших людей и с самими людьми. Вы должны мне помочь в этом. У нас же с вами одни интересы!
Санкевич, недоумевая, посмотрел на Мамбетова, провел ладонями по лицу, будто снимал паутину, и откинулся на тюк, привязанный за спиной.
— Когда-то со мною разговаривали иначе, Ермен Сабирович...
— Тогда я еще без штанов по кибитке ползал.
— Да, в самом деле! — воскликнул Санкевич, будто удивившись этому.
— Валерьян Иванович, Жаксы-Тау — рубеж, на котором мы простимся. Он уже недалек. А у меня к вам масса вопросов. Вот вы сказали о Виднове. Что он наделал?
— Мне кажется, что он не проходил обратный ход нивелировки. Просто вычислил и отсчеты выдуманные написал.
— С какой целью?
— Побольше получить денег. Это ведь двухмесячный оклад, да еще премия за экономию...
— Вот как!.. А если в прямом ходе вкралась ошибка?
— Она останется.
— И мы не узнаем?
— Выявится, но не сразу. В процессе дальнейшей работы.
— И к чему это может привести?
— На некоторых участках отметки будут врать.
— Значит, это может сказаться на проектировании каналов орошения?
— Если ошибка окажется значительной.
— Да-а... Что же вы думаете делать?
— Доложу Кузину. Может быть, заставим пройти обратный ход, если мое предположение подтвердится.
— Значит, вы еще не уверены?
— Нет... Нужно проверить. Но это дело не горит.
— Когда загорится, тогда, пожалуй, поздно будет, Валерьян Иванович. А как вообще характеризуется этот человек?
— Крайне нетактичен. Представьте себе: схватил журнал Меденцевой и стал выписывать координаты. А когда она запротестовала, он нагрубил.
— А почему она запротестовала?
— Эти координаты ему вовсе не нужны. Для него достаточно нанести пункты схематично. Такая же стычка у него была с Малининой.
У Мамбетова даже холодок прошел по спине.
— Правда, я видел схему нивелировки у Виднова, — продолжал Санкевич. — Все пункты триангуляции, на которые он передает отметки, наложены у него точно. Может быть, здесь аккуратность?.. Малинина была возмущена, когда рассказывала мне. Он даже оскорбил ее. Каков гусь!
Санкевич разговорился. Он был полон еще свежих впечатлений от поездки по отрядам, и они волновали его. И это волнение передавалось Мамбетову, будто он тоже отвечал за состояние работ в экспедиции наравне с Санкевичем.
— Еще один небольшой факт, — продолжал Санкевич, не спуская глаз с быстро приближающейся Жаксы-Тау. До горы оставалось километра два. — Вы, может быть, слышали, что Малинина на второй день приезда поднялась на Жаксы-Тау...
— Да, да...
— Так вот, у центра пирамиды она нашла консервную банку с запиской. Геодезисты, как вам известно, всегда оставляют под пирамидами некоторые данные о пункте: название, время рекогносцировки или наблюдения, а то и просто записки друг другу. Зная это, Малинина тогда разрыла землю у центра и нашла банку. В ней был листок, и в нем написано два слова — название пункта: «Жаксы-Тау». Тогда она не придала этому значения и взяла записку с собой. Теперь, начав работать самостоятельно, она увидела, что
