Да-а… вот этого я не ожидал. Оказывается, у Пеки в душе тоже что-то такое есть, о чем я не знал.
— А что он здесь делал? — спросил я, оглядывая полки. В основном, тут была стандартная продукция: телевички, зайчики, хрюшки.
— У него было задумано нечто гигантское! — усмехнулась Янина Карловна. — Он хотел сделать куклу Дусю, высотой два с половиной метра, чтобы ходить с ней по улицам, смешить людей. Хороший был паренек! — вздохнула Янина Карловна.
— А почему был? — спросил я.
— Сейчас он уже стал немного другим. Мне кажется, он даже стесняется своего прошлого!
«А ведь я тоже стесняюсь своего прошлого: от Зотыча отрекся, от Генахи — тоже! — подумал вдруг я. — Ну прямо какой-то ковбой: лихо дал Зотычу двадцать копеек и захлопнул дверь!»
— А что-нибудь осталось от этой Дуси? — вскользь поинтересовался я.
— Что-то осталось… Девочки, работайте, не отвлекайтесь на разговоры! — сказала она девчонкам. Потом открыла высокий шкаф, оттуда выпал связанный из бамбука крест.
— Крест! — удивился я.
— По-нашему это называется — крестовина, — сказала Янина Карловна. — На нее надевается платье.
— И платье Пека шил? — изумился я.
— Шил! — улыбнулась Янина Карловна. — Но шил у себя дома, тайно, чтоб из дружков никто не узнал. Вообще, что это за мужчина, который так боится своих дружков?
— Абсолютно с вами согласен. Ой, голова! — Я увидел голову.
— Да… вон куда запрятал! Уничтожил, так сказать, все улики. А жаль, человек был, безусловно, одаренный. Голову, во всяком случае, слепил занятную.
Лицо у Дуси было длинное, вместо волос — мочалка, глазки голубые, нахальненькие и веселенькие. Огромная челюсть хлопала на пружинке.
— Да-а, ну и личность! — засмеялся я.
— Хотел ходить рано утром по остановкам, где люди ждут автобуса, и всех смешить! — вздохнула Янина Карловна. — Но не пришлось.
— Да что мы так о нем говорим, словно его вообще больше нет! — воскликнул я.
Янина Карловна вздохнула.
— Ладно… посмешим народ! — Я надел голову Дуси на руку. — А как вообще все это собиралось?
— Должны где-то быть три бамбуковые трости — для головы и для рук, — сказала она. — Надо поискать.
После кружка я пошел ее провожать.
Мы вспоминали наш прежний класс, тех ребят, которых Латникова теперь убрала из школы, а также, какими раньше были те ребята, которые остались.
— А помнишь!.. — восторженно восклицала она.
— А помните! — вспоминал я.
Был дружный класс, была веселая жизнь! Теперь все разбились на «команды».
Янина Карловна шла медленно — приходилось как-то приспосабливаться к ее шагам.
Вдруг я увидел, что далеко впереди идет нам навстречу шобла во главе с Пекой, — явно ищут, с кем бы сцепиться. Но что больше всего меня убило, что среди них, так же воинственно переваливаясь с боку на бок и поглядывая исподлобья, шел Генаха! Бросил, значит, отца вместе со всеми его микроскопами! Не выдержал!.. Или не бросил? Ну, так бросит, если связался с этой компанией.
— Янина Карловна, — вежливо проговорил я. — Давайте, пока нет машин, на ту сторону перейдем!
Она поглядела сначала на шоблу, потом — из-под очков — на меня. Во время войны Янина Карловна была разведчицей, ее пытали в гестапо (отсюда и больная нога) — что ей какой-то Пека с шоблой. Но у меня не было такой закалки!
— Ну, если хочешь — перейдем! — сказала она.
Я вовсе не боялся их, я боялся, что начнут смеяться: нашел, мол, чувиху для прогулок!
И когда мы уже переходили, я поймал себя на гнусном желании — показать, что я иду самостоятельно, отдельно от старушки, сам по себе. Я почувствовал это и содрогнулся.
Но Янина Карловна шла, весело разговаривая, не замечая моих переживаний. У парадной она со мной рассталась. Я хотел проводить ее до квартиры, но она, улыбаясь, сказала мне, что лифт не работает, а подъем по лестнице займет у нас несколько часов и что лучше мне мчаться по своим делам.
Благодарный, я поцеловал ей руку, сказал, что давно ни с кем так весело не беседовал, и пошел.
Шобла, конечно, все видела. Меня волновало не то, что они меня видели на улице со старушкой, к тому же с училкой, а совсем наоборот: что они могли подумать, что я этого стесняюсь.
И надо было еще раз растолковать им, что я их ни капельки не боюсь. Поэтому я забежал домой, взял вещички и пошел на тренировку. Я готов был сцепиться с любым, вплоть до нашего уважаемого «сэнсея» Эрика. Но когда, немножко припоздав, вошел в зал, оказалось, что сегодня не я в центре внимания. Сегодня все потешались Генахой. И действительно, в домашних тапочках, в отцовской пижаме (так он представлял себе одежду каратиста) он был неподражаем!
Когда я вошел, все радостно учили его кланяться.
— Еще раз! — требовал Эрик.
— Здравствуйте, сэнсей! — сложив ладони перед носом лодочкой, кланялся Геха.
— Не то. Мало почтительности! Да, дуб ты еще тот! — куражился Эрик. — Работать тебе еще и работать! Сто раз: «Здравствуйте, сэнсей!»
Геха тяжко вздохнул. Потом замолчал.
— Ну? — властно проговорил Эрик.
— Здравствуйте, сэнсей! — хрипло проговорил Геха, сложил ладони лодочкой и поклонился.
— Вот так! — жестко проговорил Эрик. — Еще девяносто девять раз! Остальным — прыжками по кругу! Раз! Раз! Раз! — Он жестко захлопал в ладоши.
Мы, тяжело дыша, прыгали по кругу. Генка, как в церкви, отбивал поклоны.
— Стоп! — резко скомандовал Эрик. По его команде положено было застывать немедленно, пусть в самой нелепой позе, в которой тебя застала команда, — от наших дурацких поз Эрик ловил дополнительный кайф. — А к тебе эта команда не относится! — повернувшись к Гехе, который тоже застыл, насмешливо проговорил Эрик. — Ты продолжай. Сколько тебе еще осталось раз?
— Сбился, — после долгой паузы хрипло проговорил тот.
— Тогда, всю сотню сначала, чтобы в следующий раз не сбивался! — жестко проговорил Эрик.
Застыв, мы все смотрели на Генку.
— Здравствуйте, сэнсей! — наконец поднялось из его груди.
— Громче! Ничего не слышу! — воскликнул Эрик.
— Здравствуйте, сэнсей! — рявкнул Геха.
— А сейчас мало почтительности.
— Здравствуйте, сэнсей.
— Вот так. Проба не засчитывается, по новой — сто раз! Благодаря этому мальчику, и мы все повторяем по новой — и так будет до тех пор, пока он не выполнит задание как следует! — отчеканил Эрик.
Мы снова запрыгали, Генка начал кланяться.
— Стоп! — Эрик хлопнул в ладоши. — Все сначала!.. Это ты так уроки можешь отвечать — здесь изволь говорить четко и ясно! Поблагодарите мальчика — и начнем все сначала. Раз! Раз! Раз!
Мы снова прыгали, Геха снова кивал. Что интересно — и он вспотел не меньше нас. Что делать! Таким способом Эрик «выгонял из нас дурь» и делал настоящих мужчин!
— Стоп! — глухо, словно из-под воды, донесся до меня голос Эрика. Все застыли в самых нелепых позах: кто с задранной ногой, кто с открытым ртом. Эрик медленно, с холодным выражением лица шел вдоль шеренги. Долгая пауза давила.
— Ну хорошо, — наконец произнес он. — Встать в строй! — не поворачивая головы, сказал он
