трудно ее вытирать… Волнение душило меня. Ну и уроки тут у них! Зато надолго запомнятся…
После этого был урок физкультуры, каждый направился заниматься любимым своим спортом. Клод, оказывается, тоже увлекался каратэ! Мы подъехали к железным воротам. Клод вытащил маленькую черную штучку с кнопкой, нажал ее — ворота разъехались. Мы съехали по наклонному пандусу в темный подвал, оставили машину, потом оказались в уютной раздевалке. Клод открыл дверь шкафа и надел отличное белое кимоно с ярким черным иероглифом на спине и короткие белые штаны — «каратэги».
Я в одних трусах чувствовал себя несколько неловко, но тут Клод вынул точно такое же одеяние, какое было на нем, и протянул мне.
— Да брось. Неудобно. Наверно, это чьи-то шмотки, — задергался я.
— Здесь все мое! — величественно усмехнувшись, проговорил Клод.
«А-а-а. Ну, если все здесь его, тогда-то еще ничего!» — подумал я.
Открыв деревянную дверь, мы вошли в низкий пустой зал. Пол был деревянный, стены и потолок были из матового стекла — через них зал и освещался, никаких конкретных светильников в зале не было. У дальней стены зала стояли отлично сделанные, похожие на настоящие, три манекена-каратиста, в нормальных кимоно, с симпатичными лицами, почти как живые — но, увы, не настоящие!
— Нравятся?! — кивнул Клод.
— Колоссально! — воскликнул я.
— Какого выбираешь? — шутливо сказал Клод.
Я кивнул на того, что стоял против меня, — голубоглазого блондина с ослепительной улыбкой.
— О! Этот злой, нехороший! — улыбнулся Клод.
— Все равно — этот мне нравится! — сказал я.
— Ну хорошо! — сказал Клод и вдруг открыл в стене небольшую незаметную дверку. Там в небольшой нише оказалась панель компьютера с экраном дисплея. Клод поиграл на клавишах. И вдруг я с изумлением увидел, что мой муляж быстрым спортивным шагом направился ко мне, потом, согласно обычаю каратистов, сложил ладони перед лицом и сделал поклон. Потом остановился, застыл.
— Чего это он? — ошарашено проговорил я.
— Приветствует тебя! — насмешливо пояснил Клод.
Я поклонился. Блондин улыбнулся еще радостней и шире. Здорово они сделаны — без проводов, без антенн, двигаются абсолютно самостоятельно, крепко стоят на ногах, да, наверное, еще здорово и дерутся! Здорово был похож на человека! Отличие — на лице: на шее были не очень яркие пятна — красные и черные. Такие же пятна были на кимоно — что-то они обозначали.
— Чего это он в пятнах весь, как жираф? — спросил я Клода.
— Обозначены зоны, наиболее опасные для удара, — объяснил Клод. — При точном ударе в красную зону он теряет сознание, как у вас говорят, — улыбнулся Клод, — вырубается. При сильном ударе в черную зону может наступить смерть.
— А зачем они нарисованы-то? — проговорил я.
— Чтобы учиться попадать! — снисходительно улыбнувшись, ответил Клод.
Не хватало мне только спросить у него: «А зачем попадать?» — чтобы превратиться в его глазах в полного идиота.
— Ну, начнем? — Клод посмотрел на меня и потянулся к клавишам. — Тебе какую программу — нормальную или… попроще?
— Нормальную мне! — спокойно ответил я.
Клод надавил несколько клавиш, и в тот же момент манекен этот ловко присел в низкую стойку, кибадачи, издал страшный каратистский вой — «киай» и подлетел ко мне. Я мгновенно вспомнил все, чему меня учили, и выдал «гяку-дзуки» — прямой удар вертикальным кулаком по корпусу противника: но кулак мой не дошел: манекен четко закрылся блоком «сото-уке», и тут же как молния сверкнул его удар «нуките» — прямо мне в глаза; я успел прикрыться верхним блоком «аге-уке», но он тут же пошел на страшный удар-молот сверху, называемый «тэтсуи-дзуки», — я мгновенно прикрылся скрещенными над головой руками, двойным верхним блоком «аги-джи-уке». Остановив удар, я тут же, опуская руки из блока, сумел засадить ему «эмпи-наваши» — неплохой удар локтем сбоку. Он отшатнулся. Самое страшное, мелькнуло в моем сотрясенном мозгу, что каратист никогда не останавливается, какую бы боль он ни испытывал, удары отработаны у него целыми сериями, он не может отскочить и попрыгать в сторонке, как боксер, он должен рубиться безостановочно, пока не будет повержен или противник или он сам.
Мысли мои шли сами по себе, а руки работали уже почти автоматически: проведя «эмпи-наваши», потрясший противника, я тут же нанес ему «тате-дзуки» вертикальным кулаком и добавил правой — боковым ударом — «маваши-дзуки». Он пошатнулся, стал стремительно валиться и, как бы падая, сотворил мне «уро-маваши-гери» пяткой по затылку.
Я отключился. Когда я очнулся, надо мной стоял Клод, поднеся к моему носу флакон с каким-то горьким, но очень приятным запахом. Я потряс головой, осмотрелся. Партнер мой неподвижно стоял в двух шагах от меня, улыбка в этот раз была грустной, соболезнующей.
«Ах ты, чертова кукла! — подумал я. — Ты же изделие человеческих рук. Как же ты осмеливаешься вырубать человека!»
— Извини, — испуганно проговорил Клод. — Включил не ту программу. Ты сказал, что занимаешься каратэ, я думал, ты опытнее.
— Опытнее, опытнее, — проворчал я, поднимаясь и потирая затылок. — Кто ж знал, что этот красавец так дерется!
— В следующий раз приведи Дусю, — улыбнулся Клод, — пусть она устроит ему скандал.
— Дуся и не захочет знаться с таким!
— Захочет! — откликнулся Клод. — Она любит поскандалить, не то что ты. А из тебя, извини меня, никогда не выйдет никакого каратиста!
— Почему это? — Я обиделся.
— Потому что я видел, как ты дерешься. Ты согласен принять любые удары, но сам никогда не прикоснешься ни к красной, ни тем более к черной зоне противника!
— А без этого… никак нельзя? — смущенно пробормотал я.
— А без этого… ты сам будешь… покойником… не здесь, конечно, а в более острой ситуации.
— Это понятно, — вздохнул я.
— Ну что, еще раз? Или боишься?
— О чем ты говоришь?!
— Ну хорошо…
На этот раз кукла двигалась поспокойнее, удавалось уходить от ее ударов, кой-чего делать самому. Ровный бой продолжался долго, хотя я и дышал, как положено в каратэ, низом живота, все равно уже запыхался. Наконец Клод нажал на клавиши, мы остановились, вздохнули с облегчением, и манекен, как показалось, тоже.
— Ну как? — спросил Клод.
— Нормально! — ответил я.
— Это не нормально! — ответил Клод. — Это пустая трата времени и денег!
— Ах да, денег! — Я полез в карман. — Сколько я тебе должен?
— Не в этом дело! — воскликнул он. — Просто меня потрясает твоя тупость!
— Она самого меня потрясает! — вздохнул я.
— Ты по-прежнему не коснулся ни одной мало-мальски опасной зоны!
— Не достал! — пробормотал я.
— Не ври!
Я промолчал.
— Меня бесит ваша русская привычка — ничего не доводить до конца и все делать спустя рукава!
— Где ты увидел эту привычку?
— Глядя хотя бы на тебя!
— Ничего подобного! Если надо, я могу!
— Да. Ну давай!
