плату за каждый намытый золотник. Это были люди, которые продавали свою рабочую силу казне или крупному предпринимателю и жестоко ими эксплуатировались. В большинстве случаев им не принадлежала содержащая золото земля, она была государственной или была собственностью золотопромышленника, который сдавал её старателям на кабальных условиях.

Росла добыча золота, а на приисках не хватало рабочих. Пришлось вербовать их на стороне. Специальные агенты разъезжали по деревням и сёлам. Агенты знали, что работа на приисках очень тяжёлая, поэтому выбирали людей здоровых и сильных, не старше сорока лет. Давали им задатки в счёт будущей работы, старались их напоить и пьяным подсовывали кабальный договор. Чтобы сманить крестьян с насиженных мест, агенты рассказывали им всякие небылицы. Они говорили, что при промывке золотоносного песка иногда попадаются довольно большие самородки, которые рабочий имел право «поднять» и сдать промысловому управлению за особую плату. Такое золото называлось «подъёмным». Если рабочему посчастливилось найти несколько самородков или один очень крупный, то он сразу мог разбогатеть. Слухи о «подъёмном золоте» разносились по всем приискам, и распространялись они главным образом администрацией, которой было выгодно, что рабочие, в надежде на удачу и богатство, будут безропотно выполнять самые тяжёлые работы и выносить самое возмутительное обращение.

В 90-х годах прошлого столетия была построена сибирская железная дорога, которая «открывала Сибирь», связывала её с европейской частью России. Хотя от железной дороги до приисков оставалось до двух тысяч вёрст, они всё же стали значительно доступнее. Вербовщики рабочих могли уже не ездить во все концы России. Привлекаемые слухами о баснословных богатствах золотых приисков, сюда стали устремляться тысячи крестьян из числа тех, кого голод заставлял, как говорил В. И. Ленин, «бросать насиженные места и бродить по всей России в поисках за работой».

Изменился состав рабочих, и хотя условия работы оставались по-прежнему кабальными, но в конце XIX века уже нельзя было за провинность — прогул и непослушание — сечь рабочего розгами. Вместо платы квитанциями на товары стали платить заработную плату деньгами, хотя по-прежнему приходилось всё покупать по грабительским ценам у промыслового управления.

Новые рабочие из России стали нащупывать и новые методы борьбы. И в 1901–1904 годах формой борьбы сделались стачки и организованные массовые забастовки.

С конца XIX века золотые прииски на Лене стали самым крупным предприятием в России. Там добывали сотни пудов золота в год. Однако постепенно от купцов прииски перешли в руки крупного петербургского банкира барона Гинцбурга. Он вёл работу на приисках так же хищнически, как до него её вели купцы. Завладев приисками разорившихся мелких золотопромышленников, Гинцбург купил богатейшие прииски и по реке Бодайбо. На это были затрачены огромные деньги, а постановка работ требовала ещё больших затрат. Гинцбург, финансист и банкир, связанный с финансистами и придворными кругами, не владел таким капиталом, но он сумел превратить Ленские прииски в акционерное общество. Это было общество на паях, для вступления в которое надо было купить известное количество ценных бумаг (акций). Покупая акции, человек таким образом вкладывал часть своего капитала в «общество» и получал право на причитающуюся на каждый пай (акцию) долю прибыли с предприятия.

Хотя акции были проданы на несколько миллионов рублей, прииски требовали всё новых затрат.

А в это время английские капиталисты стремились в горную промышленность Урала и Сибири. Они с удовольствием пошли навстречу Гинцбургу, и в 1908 году было основано специальное акционерное общество, которое стало называться «Лена-Гольдфилс». Таким образом, вокруг ленского золота переплелись русские и английские капиталы, причём англичане смотрели на эти прииски главным образом как на средство спекуляции на денежном рынке.

Ленский расстрел

В то время как капиталисты в Петербурге, в Лондоне и других городах наживались на золотых акциях, рабочим, добывающим своими руками золото, жилось всё хуже и хуже.

Картина разных приисков была везде удручающей. Каменистая, всхолмлённая почва была изборождена выемками, канавками, отвалами отработанных песков. По канавам текли мутные глинистые воды промывных аппаратов. Кругом большую часть года лежал снег, загрязнённый копотью, песком, грудами камней, всяким хламом. Здесь и там вяло двигались плохо обутые, одетые в рвань и мешковину рабочие: тачечники, землекопы, откатчики, водоливы. У всех мрачные, болезненные, бескровные лица. Многие из них удушливо кашляли, болея чахоткой, и почти у всех был жесточайший ревматизм.

Над каждой шахтой вместо механического крана торчало допотопное сооружение — уродливого вида вертикальный ворот с конным приводом. Он служил для подъёма бадей с золотоносным песком и для спуска в шахту крепёжных материалов. В некоторых шахтах самый богатый золотоносный слой шёл на значительной глубине — в пределах вечной мерзлоты. Приходилось оттаивать породы, для этого в забоях и штреках усиленно жгли костры, причём вентиляции не было. Страшный дым и угар не только мешали работать, но и угрожали здоровью.

Сама шахта представляла собой глубокий и узкий колодец в пятнадцать — двадцать пять сажен глубины. Обыкновенные деревянные лестницы из жердей вели вниз. Ступеньки покрыты липкой грязью. Лестницы подвешены вертикально, и при переходе с одной лестницы на другую надо было крепко уцепиться за железную скобу, вбитую в стену, иначе легко сорваться в пропасть и расшибиться насмерть.

В шахте сырой полумрак и промозглый холод, сдобренный угарной окисью углерода и парами газов от динамитных подрывных работ. Кое-где мерцали электрические лампочки. Под ногами хлюпающая по щиколотку грязь. Ноги скользили, вязли, спотыкались. В шахту обильно проникали грунтовые воды из окружающих напластований. Сверху, с боков бежала вода — то струйками, то значительным потоком. Плотников, строивших из толстых брусьев крепи, со всех сторон поливало грязной жижей. Вода просачивалась в рукава, за воротник. Вымокшие рабочие работали с надрывом, с проклятьями и руганью. Серыми тенями шмыгали тачечники, катали, бадейщики. Слышно было, как вдали ударяла сталь о камень, въедаясь в золотоносную жилу, добывая хозяевам богатство и славу. Где-то гремели взрывы, где-то рушились камни и раздавались стоны. Но больше всего слышалось здесь злобной ругани и проклятий.

Жили рабочие в бараках. Кривобокие, подпёртые брёвнами, они зимой до самых окон были завалены снегом. Снег поливали водой и утрамбовывали. Это предохраняло от ветра, врывавшегося в плохо проконопаченные стены. В сильные морозы в бараках стоял нестерпимый холод, сапоги примерзали к полу, по стенам, в углах и на потолке лежал иней.

Семейные рабочие жили отдельно от холостых. Но и тут, и там было дымно и душно, воздух, как в бане, был пропитан испарениями. Над очагами сушились сырые валенки, всюду развешаны мокрые штаны, рубахи, прелые портянки, а на гвоздях висели облепленные тараканами тухлые куски мяса, вонючая рыба, селёдки.

Около шахт не было теплушек, и рабочий, выйдя из шахты совершенно промокший, должен был бежать домой иногда несколько вёрст при больших морозах. В бараке он снимал одежду, развешивал её сушиться и тут же мылся в железных рукомойниках, потому что бань почти не было. В баню рабочий попадал только в свою очередь — два раза в год.

В казармах страшная теснота. Построенные когда-то при сибирских купцах на сорок человек, теперь, при правлении Ленского товарищества, в них размещалось полтораста. Теснота заставляла многих спать прямо на холодном земляном полу. Всё это напоминало грязную ночлежку самого последнего пошиба, а не общежитие для рабочих.

Это была проклятая жизнь во мраке, в нищете, в подлых, нечеловеческих условиях труда.

Продукты рабочие были обязаны получать в магазине управления приисками. Обыкновенно это был амбар с грязным прилавком, заваленным вонючим мясом. В большущих ушатах лежала солонина. Воздух пропах тухлятиной, на всём — рои мух. В амбаре тесно: толпа рабочих, детей и баб с корзинками, сумками, мешками; многих от запаха гнили мутило, и женщины затыкали носы кончиками головных платков. Под ногами валялись мясные обрезки и сновали собаки.

Когда рабочие начинали ругаться, получая гнилое мясо или хлеб, выпеченный с конским навозом, и

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату