патетично, предлагаю тебе работу.
— Вы… — начал Хагнер, запнувшись, и с усилием докончил, едва удерживая недоверчивую усмешку: — Вы предлагаете оборотню работать на Инквизицию?..
— На нее работают священники, карманники, профессора, шлюхи и рыцари, — пожал плечами Курт. — У всякого свои таланты.
— Но с моего таланта — какой прок? Что пользы в умении становиться животным?
— Поглядим. Любое редкостное умение приложимо к делу, вот только тебе предстоит решить, к какому именно. Ты можешь попытаться сбежать от меня и, если это получится, продолжить существовать, как прежде, прячась от людей и дожидаясь времени, когда освоишься с собой; ведь теперь ты знаешь, что это рано или поздно случится. Можешь отдаться зову зверя, наплевать на то, что сегодня так терзает тебя, и поплыть по течению; быть может, спустя время ты отыщешь тех, кто поступил так же, и вольешься в их среду, исторгнув себя из людского сообщества вовсе. А можешь принести пользу другим и себе.
— Хотите меня выдрессировать и использовать против таких, как я?
— Помнишь, что я сказал? — одернул Курт строго, и тот покривился:
— Да, помню. Я не такой, как они. Почему? Потому что вам хочется так думать?
— Потому что
— Вы не ответили, — заметил Хагнер.
— А какие варианты у тебя есть еще, даже если и так? Я все их назвал; что ты выберешь? Есть, конечно, и еще один выход: головой вниз с обрыва. Однако выход, я полагаю, не из лучших.
— Я не боец, — хмуро проговорил тот. — Я могу, если поднапрячься, поднять мешок с камнями, знаете?.. но при этом меня били соседские мальчишки.
— Это наживное.
— Соглашайся, Максимилиан, — просительно шепнула Амалия, снова вцепившись в его руку. — Это жизнь, наконец. Тебе не надо будет больше прятаться…
— А я думаю, — возразил тот, — что, если соглашусь, меня запрячут так глубоко, что и я сам не буду знать, где я.
— Зато будешь знать, кто ты.
— Вы тоже этого не знаете, майстер Гессе, вы сами сказали об этом. Никто не знает, вашим специалистам о подобных тварях ничего не известно; а вот Ван Аллен считает, что я отмечен Сатаной. И как вы можете предлагать мне работу на Бога?
— Охотничьи байки, — ответил он уверенно. — Все тайное, непонятное и неизвестное, а главное — опасное мы склонны приписывать темным силам, однако не всегда это справедливо.
— Тогда откуда я такой? Почему я такой? Что я такое?
— Соглашайся, — предложил Курт настоятельно. — И разберемся в этом вместе.
— Соглашайся, — эхом повторила Амалия, и тот отмахнулся, устало опустив голову:
— У меня нет выбора. Не знаю, для чего я упираюсь и задаю все эти бессмысленные вопросы, ведь все и так ясно. Мне больше просто некуда деться, потому что
— Думаю, те, кто займется твоим обучением, придумают, как устроить и ее жизнь, не разлучая вас вовсе; ведь, полагаю, тебе бы этого не хотелось. Это буду решать не я, но, поверь, все устроится наилучшим образом.
— Для кого?
— Для всех. В конце концов, подумай и о матери тоже — довольно ей уже бродяжничать, прикрывая тебя от неприятностей.
— Бьете ниже пояса, — заметил тот угрюмо. — Только это ни к чему. Я уже говорил — у меня нет выбора.
— Подписи кровью брать не стану, — возразил Курт, — но хочу, чтобы ты это сказал. Пусть недосказанностей не будет.
— Я согласен, — четко выговорил Хагнер. — Вручаю себя вам, и делайте со мной, что хотите. Теперь, майстер Гессе, вы довольны?
Глава 9
— Ты действительно доволен итогом этой беседы? — уточнил Бруно едва слышно. — Не похоже, чтобы парня ты осчастливил.
За окнами трапезного зала сгустилась уже почти ночная тьма, когда они, возвратившись, заняли прежние места за столом. Постояльцы мало-помалу притихали, косясь на мутное стекло и вслушиваясь в вой метели, и теперь едва не каждое слово было слышимо издали, отчего говорить приходилось полушепотом.
— Я не продавец гашиша, — передернул плечами Курт, — и счастье посему — не мой товар. Однако согласился он добровольно и вполне доволен тем, что получил.
— Согласие на сотрудничество под угрозой смерти, сдается мне, не есть добровольное. Разумеется, такой выход и впрямь для него лучший, однако радости от этого мало.
— Простой аргумент, подтверждающий мои слова, — сообщил он с усмешкой. — Вспомни, чем он пытался возражать; перечислил все, от вероятного заключения его в темном подвале до опасений собственной подчиненности Дьяволу, он упомянул даже о своих слабых боевых способностях. Однако его, столь тяжко переживающего совершенное им убийство, не тревожило, что я de facto нанимаю его для того, чтобы в будущем убивать… Что он там читал у того священника, кроме похабных брошюрок? Рыцарские романы?
— И ты полагаешь…
— Парень рвется в бой, — уже серьезно пояснил Курт. — Как ни крути, а зверь будет требовать драки; характер у него и теперь уже не мед, а будет еще хуже. Агрессию он сдерживать научится, но сама она никуда не денется. Он этого пока не осмыслил, но уже предощущает. Я же дал ему возможность в будущем приложить свою активность к делу, причем к делу, не идущему вразрез с суждениями о справедливости. Ну, и маленький bonus — почувствовать себя героем. Или нет, не так, — сам себя поправил он. — Почувствовать себя
— Я не мечтал.
— Заметно, — покривился Курт насмешливо. — Так ведь и воспитание подкачало… А он мечтал. А все мечтатели мечтают быть не такими, как все; мечтают, пока не осознают, насколько сильно любая непохожесть на всех прочих меняет жизнь. Пока его уникальность приносила ему только разочарование и доставляла одни неприятности; в таких условиях единственное, чего он может хотеть — это чтобы какая- нибудь красавица-принцесса расколдовала его своим жгучим поцелуем, и то, что он почитает проклятьем, спало с него. До сих пор за его уникальность его могли только ненавидеть, бояться и преследовать. Я же предложил ему жизнь, в которой эту особенность оценят и полюбят, научат получать от нее все выгоды, какие возможно, укажут область применения… А в таких условиях маячащее у горизонта геройство становится куда ближе. И ему это понравится.
— А главное, — продолжил Бруно, — появится неизбывная благодарность и преданность тем, кто помог ему в трудные времена?
— Не без того, — передернул плечами он.
— Теперь я знаю, о чем говорили основатели академии, побеседовав с приговоренным к повешению