— Если ты имеешь в виду его недовольную физиономию — это для Бруно обычное состояние, — возразил Курт с усмешкой и, посерьезнев, пояснил: — Он человек ответственный. Даже слишком. В городе нас ждут, а мы вынуждены задержаться здесь; его раздражает, что я не рву на себе волосы по этому поводу. Я предпочитаю принцип «feras, non culpes, quod mutary non potest».
— «Сноси, не жалуясь, что изменить не можешь»…
— Неплохо. Познания в латыни в обиходе наемника?
— Чем только не приходится орудовать. Кроме того, девицы клюют на любую тарабарщину, если она красиво звучит… Я так погляжу, все здесь торопятся, — заметил Ван Аллен, кивнув на зал, где снова собрался весь комплект постояльцев, и обернулся к окну, бросив недовольный взгляд в затянутое белой пеленой небо. — И всем эта метель некстати… Что-то в последние годы зима вконец обнаглела; не припомню, чтоб в детстве или в юности мне приходилось видеть такое вот.
— Omnia vertuntur[12].
— Я слышал, инквизиторы винят в этом малефиков.
— Неужто, — отозвался Курт, снимая его коня с доски. — Ну, ничего нового. Обвинения в порче погоды существовали всегда — с тех пор, кажется, когда и Инквизиции еще не было на свете. Да и Христа тоже.
— Нет, друг, теперь все иначе, — убирая короля подальше, возразил тот. — Сейчас инквизиторы стали начитанные, ну, и теории пошли позаумнее. Мне доводилось слышать и такую, что, мол, земля не выдерживает нынешнего количества малефиков, и от этого происходят всевозможные возмущения… — Ван Аллен неопределенно повел рукой вокруг, изображая нечто большое и бесформенное, — где-то там.
— Любопытно, — кивнул Курт, и тот, скосившись на его усмешку, пожал плечами:
— Ну, знаешь, теория не хуже прочих. Ты смотри: инквизиторы жгут народ пачками, и вряд ли
— Некоторые полагают, что — не так.
— Быдло, — отмахнулся наемник. — Любой, кто повидал что-то помимо собственной задрипанной деревни, знает, что — так. Но! А меньше-то этих гадов не становится. Даже кажется, что больше и больше с каждым годом.
— Проверено на практике?
— С кем только не доводилось сталкиваться на такой работе, — согласился Ван Аллен со вздохом. — И все чаще доводится. То есть, выходит, что на каждого убитого приходится пяток живых и здоровых; и каждый что-то такое вытворяет с заведенным порядком вещей. Быть может, впрямь что-то в этой теории есть? Если в этом и
— Глад, мор, — продолжил Курт, — а там и Апокалипсис не за горами.
— А черт его знает. Мор был, неурожай и голод мы тоже проходили… Если всевозможную колдовскую шушеру счесть за знамения — может, и не за горами. Может, в данный момент Антихристов предтеча уже в каком-нибудь тайном логове варит какое-нибудь колдовское зелье.
— Может, — согласился он, окружая бронзоголового короля маленьким отрядом. — Только вот теория эта навряд ли инквизиторская. Эти ребята пересудов о близком Конце Света не любят.
— Уповают на заступничество праведников или просто не желают разводить панику?
— Или не желают разводить панику среди праведников, — пожал плечами Курт. — Этим лишь дай повод… Шах. Я в близящийся Апокалипсис поверю, когда увижу кровавые реки, в Антихриста — когда… Тут не знаю. Кандидатов в Антихристы за последние почти четырнадцать веков было уже множество.
— Почти четырнадцать веков, — повторил тот задумчиво. — Через шесть лет — новое столетие. Еще через сто — середина тысячелетия. Полторы тысячи лет; не столько ли и было отпущено человечеству?
— Отпущено — на что?
— На то, чтобы доказать, что оно может жить в этом доме, — пояснил Ван Аллен, поведя рукой вокруг. — Что может уследить за своим жилищем, не развалить его, не допустить, чтобы плодились тараканы и крысы, которые растаскивают это жилище на части. Тысяча лет и еще пятьсот — не довольно ли?
— Полагаешь, Свое тысяча пятисотое Рождество Иисус отметит большим бумом? знатный рождественский подарок — стереть человечество с лица земли… Говоря откровенно, я слабо представляю этого славного парня уничтожающим всю землю вкупе с младенцами и праведниками за пару крыс в подвале или обосновавшегося в кухне таракана. Но у нас в любом случае в запасе еще столетие с маленьким хвостиком. Ну как передумает.
— Ты еретик?
— И многие отвечали на этот вопрос прямо? — улыбнулся Курт; тот молча усмехнулся в ответ. — А ты — из тех проповедников?
— Вопящих пророчества, с цепями на шее и непотребно истрепанным Писанием?.. Господь с тобой. Я — из тех, кто считает, что собственный дом надо чистить от тараканов, клоповный матрас — сжигать, крыс — травить, и тогда дом может простоять долго. И, знаешь, лично мне для этого не обязательно надо иметь стимул типа близящегося Конца Света. О полутора тысячах — это я так, к слову. Занятная идея, вот и все.
— Каких только идей не наслушаешься за свою жизнь, — вздохнул он, подвинув вперед скорохода. — Шах.
— А ты скептик.
— Мне по душе Фома. Вложить персты…
— На твоем гербе крест, — заметил Ван Аллен, заграждая короля. — Я решил…
— Моя семья — люди набожные. А вот у меня с этим проблемы.
— А это? — усомнился тот, кивнув на четки, висящие на его запястье; Курт пожал плечами:
— Подарок одного священника. Вручил их мне с упреком в том, что молюсь недостаточно часто и вдохновенно.
— Вы с приятелем — как два сапога из одной пары; я был уверен, что вы члены какого-нибудь ордена или общества…
— Общества[13], — согласился он.
— Не хочешь отвечать, — констатировал Ван Аллен, выждав два мгновения тишины. — Ну, не стану давить… Шах.
— Однако, — одобрил Курт, пристально оглядев доску. — Парень с сюрпризом…
— Не ожидал от наемника?
— Признаю, не ожидал… Мат.
Ван Аллен поджал губы, оглядев доску с некоторой растерянностью, и, вздохнув, уронил набок короля.
Наемник сдал еще не одну партию, однако особенной досады по этому поводу ни в словах, ни в голосе его Курт не отметил, не уловив и тени азарта; казалось, метель, колотящая в стекло, занимала мысли противника куда больше, как, собственно, и всякого в этом зале. Вдоволь навздыхавшись и нажаловавшись друг другу многословно или вскользь на сорванные планы, постояльцы понемногу рассосались по комнатам, и лишь когда никого, кроме зевающего трактирщика, не осталось, Ван Аллен, показно вскинув руки, объявил о полной капитуляции.
В комнате, снова натопленной и оттого, невзирая на крайнюю скудость обстановки, уютной, вздымающаяся за окном вьюга казалась чем-то малозначащим и отвлеченным, а мерное подвывание ветра и мелкий перестук снежинок скорее убаюкивал, чем раздражал. В сон Курт погрузился мягко и крепко, без видений, перестав слышать ветер, и когда глаза вдруг сами собою открылись, он не сразу сумел осознать, почему мозг упрямо и назойливо требует от тела проснуться и подняться с постели. Бруно на соседней лежанке так же сонно и мутно хлопал глазами, привставши на локте и озираясь, слушая, как и он, какие-то невнятные, словно размазанные звуки, долетающие с трактирного двора.
— Что за… — начал помощник растерянно и, когда ветер на секунду стих, дабы набрать духу и взвыть с новой силой, в этот короткий миг явственно и четко донесся захлебывающийся, панический животный
