набор ножниц, скальпели разных размеров, реторты в пластиковой подставке и осколки колбы в темной лужице.
Злой тряхнул головой.
– Ладно, я его пристрелю, и дальше побежали, – он поднял берданку.
Ритмичный лязг и шипение стали громче, на обрубке механического запястья вновь заплясали искры. Бюрер вскинул голову, дикими глазами поглядел на нас и резко присел, всадив обрубок в железный пол.
Затрещало, искры сыпанули во все стороны. Мне показалось, что тонкие синеватые молнии разбежались от прижатого к полу механизма, огибая наши ступни, растворяясь в металле, бледнея… И после этого Звонарь завизжал на всю комнату, вскинув руки, стал извиваться, будто в дикой варварской пляске, одновременно заваливаясь назад… Он упал бы, если бы Илья Львович не подхватил его.
Бюрер рухнул на колени, содрогаясь, не в силах поднять руку – металл вокруг нее потек, и скрежещущая конечность будто прилипла к нему.
Я отскочил, а Злой и Шрам одновременно открыли огонь. Никита, находящийся позади них, вскинул автомат, подпрыгивая. Пули прочертили тело бюрера, и так уже, кажется, сдохшего, проломили его протез, ударили в стену позади.
В ответ из стены ударила вода.
Обеими руками обхватив старика и Звонаря, я опрокинул их на стол и сам упал на него, давя реторты, раня бока о скальпели и ножницы, закричал:
– Ноги с пола! Ноги поднимите!
На мгновение меня затрясло: сильный разряд тока пронзил тело. Никита, которого водой обдало с ног до головы, хрипя и дергаясь, шагнул ко мне, я дернул его на себя, опрокинув грудью на столешницу. Хорошо, что стол был длинным – через пару секунд Злой и Шрам уже сидели на нем.
– Идиот! – рявкнул я и замахнулся на Звонаря, а он зажмурился и сжался, лежа на боку, поджав ноги, – но я тут же устыдился своей вспышки, опустил руку. Теперь стали видны его ступни: на одной стоптанная туфля без шнурка была еще цела, но у второй отсутствовала половина подошвы, в прорехе виднелась голая пятка.
Напор воды уменьшился, она уже не хлестала, но била в пол ровной струей. Бюрер лежал, рука покачивалась в потоке жидкости, протез стал одним целым с полом, искры все еще сыпались из него.
– Тупые! – в сердцах сказал я, поднимаясь на колени. – Какого черта стрелять было, дался вам этот карлик?!
– Я решил, он меня протезом своим по башке собирается навернуть, – откликнулся Злой.
Я выпрямился во весь рост, стоя между ним и Львовичем, огляделся. У двери, через которую мы вошли сюда, порог был высотой сантиметров пять. Вода достигнет его и начнет переливаться. И никакого дерева вокруг, ни досок, ни фанеры, чтоб бросить на пол… Хотя и это бессмысленно: уже сейчас уровень воды такой, что обувь сразу намокнет, даже если по фанере идти.
– Может, не бьется уже? – спросил Никита, кивая в сторону бюрера, из протеза которого до сих пор выскакивали искры.
– Ага, хочешь проверить еще раз?
– Не… – он прижал ладонь к левой стороне груди. – До сих пор колотится.
– Скажи спасибо, что оно вообще не разорвалось.
– Малыш шевелится! – вдруг восторженно завопил Звонарь и сел, тыча пальцем в сторону бюрера.
Карлик перевернулся лицом вниз, широко расставив ноги и согнувшись, захрипел. Искры посыпались из протеза, что-то хрустнуло…
Никита вскинул «калаш» одновременно со Шрамом, который поднял свой «тэтэшник». Бюрер распрямился, вырвав из пола квадратную железную плиту, в середину которой врос протез, – пули ударили в нее, рикошетя, загрохотали по всей комнате, врезаясь в стены и потолок. Одна впилась в стол, пролетев между мной и Пригоршней, две другие подняли фонтан стеклянных брызг и обломков пластика на том месте, где стояли реторты. Сталкеры прекратили стрелять, одновременно сообразив, что к чему. Я сверху ударил кулаком по стволу берданки, которую поднял Злой.
– Не пали, самих себя застрелим! И в воду не прыгать!
Железная плита была явно очень тяжелой. Бюрер начал заваливаться назад, я уже решил было, что сейчас он рухнет на спину, и поднял «узи», чтобы сразу же добить его, но карлик сумел удержать равновесие. Закрывшись от нас плитой, он медленно пошел сквозь бурлящую воду, посыпая ее искрами.
Сидящий на другом конце стола Шрам повернулся и встал на колени, лицом к стене. Необычный все же мужик, в который раз мелькнула у меня мысль. Ничего не говорит, а все видит…
– Блин, и что теперь, Химик?! – выкрикнул Пригоршня.
– Туда лезем! – я кивнул на Шрама. Тот как раз всадил локоть в широкую решетку вытяжки, основательно ее погнув, потом ухватился за прутья, дернул и вырвал из квадратного проема.
Глава 6
– Шрам! – громко позвал я. – Стой, дай я сам послушаю, что там.
Сталкер полз первым, потом – Илья Львович, я, Злой, Звонарь и Никита с фонарем. Когда старик прижался к стенке квадратной вентиляционной трубы, тянувшейся горизонтально уже пару десятков метров, я положил фонарь, протиснулся мимо него и добрался до Шрама. У того был третий фонарь – луч озарял развилку, за которой один «рукав» шел прямо, а второй опускался. Сталкер повернул ко мне спокойное лицо, и я спросил:
– Ну?
