Воцарилась тишина, потом он вновь подал голос:
– Вас трое осталось.
– Точно, до трех считать умеешь. А до шести?
– Умею. Нас – шестеро.
– Да, слишком мало, – согласился я, – нам вас легко убить будет.
– Уходите, Химик.
– Уходить? – удивился я. – Куда уходить?
За насыпью произошло движение, и Шрам с Пригоршней приникли к автоматам. Голос капитана Пирсняка прокричал с акцентом:
– Отходите, дайте нам перебраться. Мы уйдем – потом вы уйдете.
Я покачал головой, хотя они не могли видеть этого.
– Шутишь, солдатик? Вы нас за собой не выпустите. Шестеро, говорите? Но из них одна – девчонка, второй – шкет, который стрелять не умеет.
– Я есть умею стре€лить! – выкрикнул Уильям Блейк.
– А ты молчи, иуда! – заорал на него Пригоршня. – Предатель!
– Я есть сделал это от любви, – растерянно ответил Уильям.
Я толкнул Никиту в бок, и он склонился ко мне.
– Поговори с ними. С Медведем, с капитаном… С Медведем лучше: расспроси, что ему было нужно от Картографа, как тогда дело было. Может, не захочет отвечать, но ты все равно тормоши его, спрашивай…
– А ты? – прошептал он.
– Я сверху видел кое-что… туда поползу, а ты их отвлекай. Появилась одна идейка, сейчас нет времени рассказывать. Вернусь – у нас еще где-то минута будет. Тогда растолкую. Ну, давай, не молчи!
– Медведь! – заорал Пригоршня. – А мы вычислили, кого ты в том домике на склоне видел. Слышишь, умник?!
Я шепнул Шраму: «Нож у тебя есть? Дай сюда. И контролируй здесь». Получив оружие, сунул ломик за ремень, прополз мимо сталкера и стал передвигаться за камнями, вдоль подножия горы, с вершины которой недавно обозревал дно пещеры, – в противоположную от военных сторону, краем уха прислушиваясь к разговору.
– Легко догадаться было, – ответил Медведь напарнику. – Даже такие идиоты, как вы с Химиком, могли.
– Точно! – не стал спорить Никита. – И то, как ты, урод, ребят Курильщика положил, – об этом тоже догадались.
– Он сам виноват. Надо было дать мне, что я просил, но людей своих не навязывать.
– Да он тебя просто хорошо знает. Хрен бы ты с ним барышом от поля артефактов поделился.
– Полем? Каким… – Медведь вдруг хрипло рассмеялся. – Ты всерьез, Пригоршня? Я не поле здесь искал!
Я отполз уже достаточно далеко, крики теперь звучали тише, да еще эхо разносило голоса по пещере, будто перемешивая отдельные слова, отчего их трудно было разобрать.
– У Картографа пробойник и стрелка! – пояснил Медведь. – Я их увидел, когда в первый раз сюда…
– Какие еще Стрелка с Белкой?
– Пробойник реальности. Не знаю, как назвать. А стрелку Картограф из артефактов смастерил. Вроде компаса, который показывает слабые места… ну, такие, где стоит пробойник использовать. Можно самому пузыри создавать, можно с места на место по Зоне перескакивать… Это ж могущество! Какое там поле, зачем, если ты такими вещами владеешь?
– А, так вот для чего ты сюда снова пожаловал… Картограф ведь тебя спас в первый раз – вывел отсюда, а ты, значит, так его отблагодарить решил?
Я преодолел уже две трети расстояния. Один из горящих прожекторов стоял неподалеку от моей цели, и резкий белый свет его слепил глаза – я полз будто по выцветшему черно-белому миру, попадая то в глубокие, как океан, тени, то в слепящий свет.
– Одного не пойму, Медведь! Как вы с Троповым здесь в первый раз прошли, мимо чудищ всех этих? Да ты ж еще и раненый, он же тебя вез…
– А ты его видел? Он не как человек, он… Ни звери его не трогают, ни мутанты, никто… Он мимо них… как проскальзывает, они не замечали ни его, ни меня, а если замечали – отворачивали морды.
Что-то здесь не так, решил я. С чего Медведь такой словоохотливый? Он, вообще-то, угрюмый мужик, может, не настолько диковатый, как Шрам, но все же. С чего он вдруг там разливается соловьем, рассказывает все…
Я понял причину и застыл посреди черно-белого пространства, став одной из его теней. До круглой дыры было совсем недалеко. Теперь я видел, что прожектор на покосившейся треноге стоит почти точно над ней. Толстый кабель тянулся, завиваясь широкими кольцами, к бассейну, исчезал в ртутной жидкости – должно быть, освещение было подключено к источнику энергии где-то в лаборатории. Я лежал, замерев, лишь зрачки двигались из стороны в сторону.
И наконец я заметил его: капитан Пирсняк полз вдоль бассейна.
