Ночь выдалась беспокойной. За окном по-прежнему завывала метель, на крыше что-то дребезжало, а в доме, заваленном снегом, бушевали страсти.
Владимиру Тычковскому, который попал в сложное положение, необходимо было во что бы то ни стало выбраться из ловушки. Освободиться из-под замка. Тычковский прекрасно знал, что после двойного убийства, совершенного с особой жестокостью, и побега его переведут в психиатрический стационар специализированного типа с интенсивным наблюдением. Там не просто охрана и не только собаки, а настоящие профи, которым в случае чего разрешено применение огнестрельного оружия. И такого случая им долго ждать не приходится. Они знают, как спровоцировать заключенного. Сигнализация там, как в хранилище какого-нибудь банка, и вообще больница эта будет пострашней любой тюрьмы. Оттуда уже не выходят. Это конец. Смерть.
Все это Владимир Тычковский прекрасно понимал, осознавал также, что рано или поздно его все равно поймают. Идти ему, по большому счету, некуда. Поэтому он хотел сполна насладиться свободой. В доме находились две женщины, обе – лакомые кусочки, особенно молодая, и его заклятый враг – Дмитрий Киба. Тычковского он особенно раздражал и, кажется, что-то нащупал. Не хватало еще, чтобы какой-то докторишка защитил на нем, Избранном, паршивую диссертацию! Не бывать этому! Тычковский раздумывал: с кого бы начать? Скорее с Кибы, а женщины подождут. Они уже никуда не денутся. Он рассчитывал, что дорогу расчистят не скоро и времени у него достаточно. Но сначала надо выбраться из-под замка…
Не спалось и Дмитрию Кибе. Цель у него была простая: выжить. Протянуть до утра, максимум – до вечера следующего дня. Надо думать о хорошем: дорогу завтра расчистят, и милиция приедет сюда искать Тычковского, потому что… Да потому что они будут искать его везде, черт возьми! Должны же они что-то делать! Из психиатрической больницы сбежал опасный преступник! Маньяк! «Ах, Рита, Рита, как же ты так, а?» – сокрушался Киба, проверяя на прочность запертую дверь. Потом спохватился: выйду я, и что? Под замком гораздо безопаснее, чем в такой компании. У каждого из них диагноз на лбу написан большими буквами. И врача из психиатрической лечебницы они ненавидят гораздо больше, чем сбежавшего оттуда Тычковского. Этот им свой, такой же пострадавший от рук врачей, жертва правосудия, как они думают. И даже не представляют всей опасности, которая от него исходит. В особенной опасности женщины, хозяйка и ее гостья, рыжеволосая красавица. Тычковский на таких особенно падок. А до утра еще надо дожить. Продержаться, сколько хватит сил. Надо дождаться приезда милиции, сдать им Тычковского и поехать к Верочке и детям. А для этого надо проявить изобретательность и, главное, не спать. Потому что Тычковский наверняка сделает попытку расправиться с человеком, которого считает своим смертельным врагом…
Кит тоже не собирался спать. Он шел к гипнотизеру за правдой.
А Лидия, которая, сама того не желая, задремала, спала тревожно. Она все еще переживала отказ своего сожителя дать ей позвонить в милицию и упорное нежелание Машеньки вызвать хотя бы санитаров из психиатрической лечебницы. Потом она вдруг подумала: и в самом деле, зачем? Что это даст? Надо как-то иначе. Решение созрело у Лидии еще вчера, когда она настояла на том, чтобы их обоих запереть, но она все еще верила, что случится нечто. Ей будет какой-то знак или голос. Голос свыше. Поэтому, проснувшись, она первым делом прислушалась.
И вдруг что-то звякнуло. То ли вилка упала на пол, то ли нож. Лидия проснулась окончательно. Ей было холодно, несмотря на то что в доме жарко натопили печь. Тяжелая дубовая дверь, отделяющая избу от холодных сеней, натужно заскрипела.
– Коля, – позвала она.
И тут поняла, почему холодно. Рядом с ней было пусто. От огромного тела Кита всегда шел жар, словно от чугунной батареи. Теперь с краю никого не было. Она вдруг испугалась и позвала:
– Коля, где ты?
Ответом ей было молчание. Она торопливо встала и сунула ноги в чуни.
– В уборную, что ли, пошел? – пробормотала Лидия, выходя на кухню.
Там было тихо. Она пригляделась. Занавеска на окне сдвинута, но толку с того? Такая темень бывает только в безлунную зимнюю ночь, лишь где-то вдалеке, на шоссе, раскачиваясь на ветру, словно золотой цветок на длинном тонком стебле, мигал одинокий фонарь.
Казалось, ветер вот-вот его оборвет и станет совсем тоскливо. Свет в кухне Лидия зажигать не стала. Она и не собиралась сегодня спать, просто отключилась от усталости и переживаний против своей воли. Хотела дождаться, пока уснет Кит, и заснула сама. Но теперь она вспомнила все, и сонливость мигом прошла. Усталость тоже отступила, она почувствовала себя бодрой и сильной. И ей не нужен был свет. Она не хотела никого будить. Вроде бы на диване лежал Микоша. Или это свернутое кулем одеяло? Микоша был так мал ростом и худ, что в темноте не различить.
– Микоша, – позвала Лидия.
Молчание.
– Да где ж вас всех черти носят? – пробормотала она, пытаясь в темноте нашарить на вешалке свою душегрейку. Это ей удалось.
Кутаясь в жидкий кроличий мех, Лидия вышла в холодные сени…
В какой-то момент проснулась и Машенька. Потому что она этого хотела. У нее, наконец, созрел план. Созрел он во сне, но претворить его в жизнь Машенька собиралась наяву. Она села на кровати и закусила губу: с чего начать? Лева вздрогнул и беспокойно заворочался. Машеньке показалось даже, что он не спит, а только притворяется.
– Спишь? – негромко спросила она.
Лева молчал, но шевелиться перестал.
– Я в туалет, – пробормотала Машенька, спуская ноги с кровати и пытаясь нашарить в темноте тапки. – Ты спи.
«Почему же так темно-то?» – пробормотала она, открывая дверь комнатушки, в которой они с Левой спали, и изо всех сил стараясь при этом не шуметь. На цыпочках Машенька прошла через комнату, в которой устроились на ночлег хозяева. Здесь было тихо.
– Вот и спите себе, – прошептала она, нырнув за ситцевую занавеску.
На кухне тоже было тихо. И темно. На диване угадывались очертания чего-то большого, то ли это был спящий человек, то ли свернутое одеяло.
– Микоша, – позвала она. Молчание. – Похоже, спит. Свет, что ли, зажечь?
Она задумалась. Такой стройный, такой продуманный план: проявить человечность, отнести узникам горячего чая, чтобы они согрелись, – рухнул из-за какой-то мелочи: в кухне было темно. И там спал человек. Машенька боялась, что, разбудив Микошу, она опять нарвется. Тот станет ее доставать, и тогда никакого чаю не будет. Ругаясь, они поднимут на ноги весь дом.
Придется действовать в полной темноте. В печке, на чугунной плите, стоял горячий чайник, Машенька это знала. Но чашки и сахар были в буфете, там же лежали чайные ложечки. Найти все это во тьме и приготовить чай оказалось нелегко. Включить же свет значило разбудить Микошу и хозяев.
Машенька задумалась. Что делать? Не нести им чай? А они вообще заслуживают ее заботы? Кто они такие, эти люди? Плохие или хорошие? И надо ли плохим людям нести ночью горячий чай? Машенька совсем запуталась, и тут случилось неожиданное. Она вспомнила, отчего ей так знакомо лицо одного из незваных гостей, и проблема чая перестала ее волновать. Совсем.
Что же касается Микоши… О! Его приключения этой ночью – целая история, быть может, даже самая захватывающая. Чего он хотел, понятно. А вот что в итоге получил…
А Лева… Вот о Леве отдельно.
Краткое интервью:
Лева, он же High Level
