было точно знать направление ветра, плотность воздуха. Девушки ничего не упустили. Рассчитав все, что было нужно, Саша протерла стекло оптического прибора и застыла у винтовки. Мария последовала ее примеру.
Стена из снега, воздвигнутая врагом впереди своих окопов, скрывала их расположение, но девушки готовы были ждать сколько угодно: не могло же случиться так, что за весь день на вражеской стороне никто не появится!
Подруги лежали довольно долго. Мария раздумывала теперь о самых прозаических вещах. Валенки ее оказались великоваты, и в них следовало бы положить соломенные стельки — так делали другие… Зоя взяла у нее протирку и забыла вернуть; как бы не потерялась… У Нины надо будет попросить крем и смазать на ночь лицо. От ветра и мороза кожа стала сильно шелушиться; Касаткин, наверно, потому и улыбался, глядя вчера на нее…
Мария думала о том, что хорошо будет после войны собраться всем вместе дома, на Арбате. Придет с завода отец, и она представит ему всех своих фронтовых друзей и обязательно — Касаткина. Будут пить чай… Мама, конечно, постарается блеснуть своим искусством и испечет хворост. Она делала это очень искусно.
Вспомнив о еде, Мария ощутила вдруг голод. Она плохо ужинала накануне и не позавтракала утром, — не хотелось так рано есть.
Стала затекать нога, и Мария хотела переменить положение, но в это мгновенье из траншеи крикнули:
— Дочки, фриц!.
Мария быстро обежала глазами неприятельские позиции. В проеме снеговой стены показалась какая-то фигура. Судя по плащу и высокой фуражке, это был офицер.
— Видишь? — шепнула Мария пересохшими губами.
— Вижу.
— Бей!
Саша, ощутила, как у нее часто и сильно заколотилось сердце, оледенели ступни ног. Она так и не смогла выстрелить, и офицер исчез.
— Ты не волнуйся, — прошептала Мария. — Бей не спеша…
Минуты три спустя в том же проеме снеговой стены показался другой гитлеровец. Он шел не торопясь, изогнувшись под тяжестью мешка.
Мария впилась в оптику.
— Ну, Сашенька!
Саша сжала губы, затаила дыхание и плавно нажала на спусковой крючок. Упругий толчок отдался в плече. Саша зажмурила глаза.
Мария увидела: мешок выскользнул из рук солдата. Неестественно взмахнув руками, он сел, потом повалился на землю.
— Попала! — возбужденно закричали из траншеи. — Молодец, дочка!..
Усатый пожилой солдат в белой каске, с морщинистым лицом, выглянул из соседнего окопа.
— Что ж ты испужалась? — успокаивающе говорил он, глядя на Сашу добрыми, несколько удивленными глазами. — Ты не пужайся… Сейчас за убитым придут… Еще давай.
— Наблюдай теперь ты, Саша, — попросила Мария. — Сниму, если появятся.
— Появились, — откликнулась Шляхова чужим, хриплым голосом. — Видишь?
Два солдата шли во весь рост к упавшему. Один из них в нерешительности остановился. Этого для Марии было достаточно. Она выстрелила.
Из траншеи ликующе кричали:
— Еще! Уу-ух, молодцы дочки!
Саша подумала о том, что немцы уже догадались о появлении снайперов, может быть их наблюдатели уже засекли их с Марией.
— Давай на запасную, — приказала она, овладев собой. — Потом я…
Вжимаясь в снег, Мария стала переползать на запасную позицию. Едва она положила на бруствер винтовку, со стороны немецких окопов яростно застрочил станковый пулемет, затем другой. Низко, над самой головой, засвистели пули. Вобрав голову в плечи и закрыв глаза, Мария слушала, как пули с сухим чмоканьем впивались сзади и справа в снежный наст.
«Саша… Сашенька!..» Мысль о том, что подруга не успела уползти, обожгла Марию, и она лихорадочно придумывала, что предпринять.
Пулеметы били почти без промежутков, попеременно, и девушка не смела поднять голову.
— Сигай сюда! — тревожно крикнули ей из дзота. — Шибче!
Было бы сейчас самым благоразумным укрыться от пулеметного огня в дзоте, но тревога за подругу сковала Марию.
Прошла минута, может быть две. В дзоте замолчали. Вверху вдруг прошуршал, удаляясь, снаряд и через секунду разорвался в расположении врага. Урчание повторилось правее, потом пронеслись слева один за другим еще несколько снарядов. Разрывы слились в сплошной грохот.
Немецких пулеметов уже не было слышно, и Мария отважилась приподнять голову. По всей линии вражеских окопов рвались снаряды, вздымались глыбы снега, перемешанного с землей, клубился черный дым.
Мария оглянулась: к ней подползла Саша. Вместе они бросились к дзоту. Маскировочный халат Марии зацепился за деревянную обшивку. Девушка от неожиданности упала, и тотчас же чьи-то руки помогли ей подняться и протиснуться в узкий проход.
Учащенно дыша, подруги присели на землю. Несколько солдат сидели на корточках и с любопытством разглядывали их. Сидеть так, молча, было неудобно.
— Попить у вас есть, ребята? — спросила Шляхова. Солдат с красными припухшими веками протянул ей котелок.
Канонада разрасталась все сильнее: в перестрелку включились немецкая артиллерия, минометы. После каждого близкого разрыва, с потолка сыпалась земля, позвякивали котелки.
— Это из-за вас такая каша заварилась, — сказал солдат, принимая котелок от Саши. По голосу его трудно было определить, осуждает он или одобряет девушек.
— Из-за нас? — спросила Мария.
— Не слышите разве? Вот дают!..
Пожилой усач, который несколько минут назад успокаивал Сашу после ее первого выстрела, задумчиво проговорил:
— Набрались дочки страху, так это не беда. Когда я впервой фашиста на штык поддел, тоже испужался.
— И вовсе я не испугалась, — ответила Саша и неуклюже придумала: — У меня песок набился в винтовку.
— Хочешь, почищу? — спросил услужливо солдат в прожженной на боку шинели и в цигейковой ушанке с болтающимися завязками. Он стал проворно доставать ветошь, оружейное масло.
— Нет, нет, я сама вычищу! — запротестовала Саша.
— Это именная, — пояснила Мария таким значительным тоном, что сидящие рядом солдаты потянулись взглянуть на Сашину винтовку.
Перестрелка мало-помалу затихла. Саша и Мария намеревались продолжать «охоту» из траншеи, но передали, что командир батальона вызывает их к себе на командный пункт.
Девушки, огорченные этим обстоятельством, выбрались из обстреливаемой зоны; достигнув перелеска, отряхнули свои маскхалаты и пошли уже знакомой тропкой.
— Наверно, попадет нам, что такую кутерьму подняли, — высказала опасение Мария, растирая варежкой сизый от холода вздернутый носик.
— Ну и пусть! Зато на счету имеем по одному. — Саша скосила на подругу сияющие от счастья голубые глаза.
Разобраться в сложных чувствах, которые по-разному испытывали сейчас обе, побывав впервые на передовой и впервые стреляя по врагу, они смогли лишь много времени спустя. Сейчас же девушки
